— Нет. Плевать я хотел на все это.

— Да ведь было это не так уж давно, сэр. Шесть лет назад. Я сейчас рассматриваю незаконченные дела, включая и дело Добблер. Если бы я могла воспользоваться вашими соображениями…

— Нечем воспользоваться. Баллу потер лысую голову.

— Начальство и психиатры, они дали мне пинка. — Он едва не плюнул. — Напрасно утруждались, сам мог уволиться. Я не был сумасшедшим. Обыкновенный пьяница. Благодарю бога, что никого из них не убил.

Покачал головой.

— Им следовало выгнать меня раньше. Проклятый участок.

— Вы скучаете по полицейской работе, — сказала Петра. Баллу вскинул на нее глаза. Улыбнулся. Рассмеялся.

— Вы любите рыбу?

— Есть?

— Смотреть. Пойдем. И практиканта с собой прихватите.

Обстановка дома была бы стандартной, если бы не коллекция азиатских предметов: циновки, столики из розового дерева, фарфоровые вазы и декоративные цветочные горшки, бумажные экраны на стенах — и на каждой вещичке изображение кои.

Слишком много предметов для такого помещения и, как показалось Петре, ничего ценного. Такое броское, залитое лаком барахло можно купить в любом рассчитанном на туристов магазине Чайна-тауна или Малого Токио.

Баллу провел их мимо этого китча через двойные двери на задний двор. То есть туда, где когда-то был задний двор. Ныне каждый дюйм этой территории превращен в пруды. Закрепленная на столбах сеть служила крышей для водного пространства, отбрасывала тень, холодила пустынный воздух. За прудами высился бамбуковый забор, за. ним стоял соседский автофургон.

Раздавалось громкое хлюпанье. В отличие от водоема Алекса, эти пруды красотой не отличались. Простые прямоугольные цементные резервуары. Их было двенадцать, а между ними — дорожки. Не были они и прозрачными, как у Алекса. Зеленая, мутная вода. Движение на поверхности воды создавали аэрационные трубки.

Но когда Конрад Баллу приблизился к первому пруду, поверхность воды взбурлила, и десятки — нет, сотни — маленьких золотых и розовых рыбьих мордочек высунулись наружу, разевая рты.

Баллу показал на ближайшую стену, возле которой, рядом с сетями, были сложены ярко-голубые пластиковые ведра и стоял уличный автомат. Вместо конфет его стеклянное брюхо было набито шариками цвета ржавчины, размером в половину горошины.

Баллу показал им на машину.

— Бросьте четвертак.

Петра бросила двадцатипятицентовую монету. Он взял ее ладонь и подсунул под сопло автомата. Повернул ручку, машина выбросила шарики, и Петра ощутила аромат свежих морепродуктов.

— Покормите их, — предложил Баллу. — Это забавно.

— В каком пруду?

— В этом. Здесь детки, им необходима подкормка.

Указал на первый пруд, где молодь до сих пор высовывалась из воды. Петра подошла и бросила шарики. Начался плавниковый хаос.

Айзек уже дошел до третьего пруда. Согнулся и разглядывал рыбу, высунувшуюся его поприветствовать. Рыба здесь была крупнее — красная и черная, золотая и голубая.

— Мистер Баллу, вы используете отечественный корм или заказываете его из Ниигаты?

Баллу перевел на него взгляд:

— Ты знаешь кои.

— Я всегда ими восхищался, — сказал Айзек. — У работодателей моей матери есть пруд.

— Восхищаешься? — сказал Баллу. — Тогда займись этим сам.

Айзек рассмеялся.

— Что тут смешного, сынок?

— У меня на это и денег нет. И места тоже. Я живу в квартире.

— Гм, — сказал Баллу, — тогда устройся на хорошую работу, скопи деньжонок и купи дом. Возьми кредит и устрой себе японский сад и пруд с такой рыбой.