Третьекурсницы встали как один и, обернувшись к ушедшему в мир иной братскому курсу, исполнили песню, примечательную скорее своим чувством, нежели размером.

– Я искренне надеюсь, что нас ждет успех, – вздохнула Джорджи. – Если это не будет соответствовать прошлогодней пьесе старшекурсниц, я умру.

– О, успех гарантирован, – заверила ее Пэтти. – Какой бы ни была наша пьеса, все лучше, чем в прошлом году.

– А теперь клуб хоровой музыки исполнит две песни, – сказала Джорджи. – Слава богу, что они новые! – прибавила она пылко. – Оркестр сыграет увертюру, затем поднимется занавес. Беги и вели им к первому акту стоять наготове.

Лорд Бромли, стоя во всеоружии, с отвращением рассматривал банкетный стол. – Погляди, Пэтти, – позвал он, когда она торопливо шла мимо. – Взгляни на дрянь, которую сбагрила нам Джорджи Меррилс в качестве вина. Уж не думаешь ли ты, что я стану пить дурман, подобный этому.

Пэтти на мгновение замерла. – А что с ним не так? – спросила она, наливая немного в стакан и поднося его к свету.

– Не так? Оно сделано из смородинового желе с водой и смеси холодного чая.

– Я сама его приготовила, – сказала Пэтти не без некоторой гордости. – Чудесный цвет.

– Но мне придется осушить бокал залпом, – возразил возмущенный лорд.

– Уверена, что ни смородиновое желе, ни чай не могут тебе повредить. Скажи спасибо, что здесь нет яда. – И Пэтти поспешила дальше.

Клуб хоровой музыки исполнил две новые песни, отмеченные благодарными аплодисментами исстрадавшейся публики, и оркестр заиграл увертюру.

– Всем очистить сцену, – негромко велела Джорджи, – а ты глаз не отрывай от книги, – сурово прибавила она, обращаясь к суфлеру. – Во время репетиции ты дважды потеряла нужную строчку.

Угасли последние звуки увертюры, прозвенел колокольчик, и занавес раздвинулся в стороны, обнаружив Синтию, сидящую на садовой скамье в замковом парке (первоначально бывшем Арденским лесом).

Когда в конце акта занавес упал и аплодисменты сменились взволнованным жужжанием публики, Пэтти радостно обняла Джорджи. – Это в пятьдесят раз лучше, чем в прошлом году!

– Черт, и Тео Грэнби здесь! – возразила Джорджи с трепетом. (Тео Грэнби была руководителем прошлогодней постановки пьесы старшекурсниц.)

В начале четвертого акта занавес поднялся, и Пэтти протиснулась в весьма тесное пространство за балконом. К счастью, или, скорее, к несчастью, в этом месте в глубине здания находилось окно; Пэтти открыла его, уселась с одной стороны подоконника, а с другой стороны поставила наготове ламповое стекло. «Гром» должен был последовать нескоро, и поскольку недавно Пэтти выбрала астрономию в качестве факультатива, то время ожидания она коротала за изучением звезд.

На сцене дело приближалось к кульминации. Лорд Бромли великолепно изображал возлюбленного: публика принимала его всерьез вместо того, чтобы, как обычно, смеяться во время любовных сцен.

– Синтия, – умолял он, – скажи, что ты будешь моей, и ради тебя я брошу вызов всем. Я последую за тобой на край света. – Он с любовью заглядывал ей в глаза и ждал грома. Но висела гробовая тишина. Он продолжал ласково смотреть, в то время как зрители вскоре стали ухмыляться.

– Чертова Пэтти! – пробормотал он яростно. – Можно было предугадать, что она учудит что-нибудь этакое. Что это было? Ты слышала шум? – спросил он громко.