— Это, знаете ли, такая невзрачная серая птичка с рыжими горлом и грудью, живущая в кустах.

— Знаю, миледи.

Я понимала, что оскорбительный вопрос не требовал ответа, но не смогла удержаться.

Графиня, впервые с момента своего появления, посмотрела на меня. Окинув насмешливым взглядом мою невысокую фигуру и задержавшись на прическе, она недобро усмехнулась и отправила в рот следующий кусочек.

Я перевела глаза на графа и удивилась: его губы вдруг снова тронула блаженная улыбка, а в следующую секунду лицо перекосилось от едва сдерживаемой ярости. Я с недоумением наблюдала за богатой гаммой эмоций: обожание, ненависть, восхищение и раздражение быстро сменяли друг друга. И тут меня осенило: так вот как проявляются особенности графини! Следовало догадаться с самого начала.

— Ну, так что же, продемонстрируйте нам ваши… — рука графини описала в воздухе неопределённую фигуру, — способности.

— Фабиана… — рыкнул граф.

— А что? — она невинно захлопала ресницами. — Или ты рассчитываешь, что я доверю своих детей зеленой, ах, простите, рыжей выпускнице? От её квалификации зависит будущность моих детей при дворе.

— Ты же обещала быть немногословной.

— Может, приказать принести нитки, чтобы вы могли лично зашить мне рот, граф?

Меня разрывало от двойственного чувства в отношении графини. С одной стороны, эта высокомерная особа меня чрезвычайно раздражала, а с другой — стоило ей заговорить, и со мной начинало твориться нечто необъяснимое. Осмелюсь предположить, что на мужчин это действовало несколько иначе и, несомненно, более сильно, но даже я это чувствовала. Казалось, меня обволакивает какой-то счастливой негой и уносит, приподнимает в блаженной невесомости. Хотелось, чтобы она говорила и говорила, не переставая, не важно какие колкости. От её волнующего глубокого голоса даже по ушам бежали мурашки. Я опомнилась и осадила себя. Надо будет почитать на соответствующую тему. Мне вовсе не нравилось подобное подчинение моей воли. Теперь понятно: у графа просто не было против неё шансов. Ни у одного мужчины не было.

— Равен, — мягкий голос, несомненно, был призван позлить супруга ещё больше, — приведи Эрселлу и Микаэля. Наверняка их общество порадует графа куда больше моего.

— Да, миледи.

Камердинер, который всё это время стоял, нахохлившись, позади графа, заковылял к выходу. Она могла бы поручить это любому из слуг, но послала за детьми калеку. Проводив насмешливым взглядом его неловкую фигуру, графиня снова повернулась к мужу.

— Как видишь, я сегодня кроткая, как овечка.

Следующие минут десять, пока мы ждали (точнее, я ждала, а господа ужинали), леди Фабиана изображала интерес к моей персоне.

— Так, вы, значит, сиротка?

— У меня есть родители, миледи.

— Но вы ведь воспитывались в интернате?

— Таковы правила, миледи.

— Значит, вы их не видели… фактически с рождения?

— Да, миледи.

— Так, возможно, они давно умерли?

— Мне это неизвестно, миледи.

— А вы так болезненно худы по природе, или вас там дурно кормили?

— С нами хорошо обращались, миледи.

— Как вы находите моего супруга?

— Простите, миледи?

— Он ведь красив, не правда ли? Вряд ли вы видели таких в своём интернате.

— Там раздельное обучение, миледи.

— Вы не ответили на мой вопрос.

Я почувствовала, как щеки начинают гореть, и перевела взгляд на графа в надежде на помощь, но наткнулась лишь на холодное любопытство.