|
Не может больше быть ни беспечных и бессмысленных игр, ни бесконечных проб и ошибок. На каждый шаг осталось ровно по одной попытке, причем шаги то не мои. Шаги будет делать ее императорское величество. Но если она поступит дурно, виновато будет ее окружение, верно? Конечно, можно спрятаться, можно даже убедить всех в том, что сделал все возможное, но как справиться с собой? Пусть я ошибаюсь, пусть мои представления о том, какой должна стать Сари, в корне неверны, но как раз на этот случай и существуют РАЗНЫЕ взгляды. Взгляды с разных сторон, которых пока всего две, и которые могут вскорости стать одной… Нет. Этого нельзя допускать. Я и не допущу. Наверное. Может быть. Беспечно улыбаюсь и отвечаю: – Конечно. Принцесса снова вперила в меня тяжелый взгляд. – Все вы одинаковые… – Разумеется. – Думаете только о себе… – Каждый миг. – Заботитесь только о своем благе… – Со всем тщанием и прилежанием. – Клянетесь в верности и вечно обманываете… – Чтобы освободить место для новых клятв. Задумчивое сопение прерывается тихим вопросом: – Ты тоже меня бросишь? Кажется, я уже слышал что то подобное сегодня. Только меня не спрашивали, а просили. Не бросать. И если тому, кто начал эту тему, я не стал говорить ни «да», ни «нет», то сейчас придется ответить. Четко и ясно. – Нет. Принцесса тратит целый вдох на внимательное изучение выражения моего лица прежде, чем переспросить: – Правда? Киваю. Следовало бы, конечно, ответить «правда», но это слово имеет столько оттенков для каждого из нас, что молчаливое признание будет честнее. Во сто крат. Она вскочила с кровати, прижалась ко мне, к счастью, не выпуская из рук кружку, а то ковер оказался бы залит медовым молоком. Я провел ладонью по глянцево черным крашеным волосам. – Вам пора спать. – Но ты обещаешь? – Зеленые глаза смотрят умоляюще, и это вовсе не случайное впечатление от взгляда, направленного снизу вверх. – Да. Она снова прижимается щекой к моей груди. На долгих три вдоха, после чего упрямо напоминает: – Но приговор я все же подпишу. Хорошая память – немаловажное качество для императрицы. Хотя бы память на собственные, в запале сказанные глупости. А непременная уверенность в необходимости их осуществления – совсем замечательно. Что остается ответить? – Как пожелаете. *** Самое лучшее время в доме, это ночные часы. Тихо, покойно, мирно. Никто не шлепает по отстающим друг от друга половицам, извлекая из паркета мелодии, временами достойные гениального музыканта. Никто не гремит посудой, в поисках съестного углубляясь в недра кастрюль, сковород, кринок, чашек и прочей утвари. Никто не вздыхает над ухом в самый неподходящий момент. Только ночью и можно работать – наедине с самим собой и книгами. Уложив ее высочество спать, я прихватил с кухни кувшин с клюквенным морсом, любезно приготовленным матушкой сразу по приезду (то бишь, почти ювеку назад, а потому настоявшимся и приобретшим тот самый горьковатый привкус, который чудно освежает и глотку, и соображение), и отправился в библиотеку. На промысел. Точнее, на охоту за сведениями, жизненно необходимыми и интригующе загадочными. Честно говоря, при своем возникновении замысел полистать имеющиеся в доме книги показался вполне разумным и весьма полезным, но взглянув на поднимающиеся к потолку шкафы, я немного приуныл. Больше половины этих томов мне не доводилось не то, что открывать, а даже брать в руки. Как найти именно необходимое и достаточное, не тратя лишнего? Плести заклинание? Да, пожалуй, так и следует поступить: другого выхода из временного тупика не вижу. Сейчас схожу за «каплями» и… Если мне позволят пройти: сдвинуть с места эту тушку будет непросто даже тому, кто вдвое сильнее меня, потому что короткие мускулистые ноги словно составляют единое целое с полом. |
