|
По моему, вчера, после недолгого разговора в кабинете мы больше не виделись. Да, девушка была не в лучшем расположении духа, но всего лишь грустила, а не серьезно обижалась. Наверное. Может быть. Сажусь на постели, потягиваясь. – Не помню. А в чем дело? – Она ушла. Ну ушла, ну и на здоровье… Стойте. Как «ушла»?! Заметив в моих глазах недоуменный вопрос, Каула охотно продолжила докладывать о событиях, прошедших мимо меня: – Встала сегодня рано рано, собрала свои пожитки и ушла. Сказала, что не может больше оставаться в этом доме. Это ты постарался? Постарался? Я ничего не делал. Точнее, ничего противозаконного и святотатственного, а все прочие поступки вполне укладываются в мое обычное времяпрепровождение. А может… Неужели? Она открывала мне ночью дверь? Тогда все понятно: Ришиан не могла знать о наших отношениях, но, увидев на пороге молодую женщину в ночной рубашке, сделала верный вывод и мигом сочинила и исполнила пьеску, сделавшую бы честь любым столичным подмосткам. Но разве повод достаточен для гордого презрения и скоропостижного бегства? – Так ты виноват? – не унималась Каула. – В какой то мере… Но я ничего не обещал и ни в чем не клялся, стало быть, не нарушил своих слов. Матушка присела на постель рядом со мной. – Да что случилось то? – Вчера вечером… ночью, то есть, я вернулся поздно и не один. Мне просто помогали добраться до дома. Сразу следует уточняющий вопрос: – В подпитии, конечно? – Немного. Брови матушки картинно взмывают вверх. – Ну, скажем, не слишком пьяный. Усталый и только. Меня сопровождала женщина… Говорю, а сам невольно задумываюсь: что видела Ливин? В уличной одежде пол гаккара не различить, поэтому… Она вполне могла подумать, что я целуюсь с мужчиной. Ой ой ой. Положим, для столичной жительницы такой поворот событий не станет откровением – лишь вызовет брезгливую ухмылку, но если учесть, откуда прибыла моя невеста, зрелище могло породить шок. Неизгладимый. Пожалуй, она простила бы мне другую женщину, но увидев жениха в «мужских» объятиях, оказалась потрясена сверх меры. Ну, Ришиан, ты даже не представляешь, что натворила! Матушка заинтересованно понукает меня к продолжению: – Женщина? Кто такая? Красивая? Из хорошей семьи? – Ну какая «хорошая семья», право слово? Обыкновенная женщина. Служит в приличном игровом доме, только и всего. Хозяин велел ей меня проводить. – Раз все так просто, почему на Ливин утром лица не было? Устало огрызаюсь: – А я откуда знаю? Наверно, потому, что на прощание мы с этой женщиной поцеловались. По дружески. При произнесении последних слов уверенности мне явно не хватило: Каула покачала головой. – Знаю я, какая дружба бывает между мужчиной и женщиной. – Чистая правда: ничего другого! Просто мы… немного увлеклись. – Друг другом? – Поцелуем! Матушка вздохнула, приглаживая ладонями складки юбки. – Сердитесь? – Да как я могу сердиться на своего мальчика? – Зеленые глаза полны все теми же нежностью и теплом, что и прежде. – Я горжусь тобой. И всегда буду гордиться. – Есть повод? – А как же! – Она ласково провела пальцами по моей щеке. – Я даже рада. – Чему? – Что ты не теряешь время зря, и что пользуешься успехом у женщин: это значит, что без внуков меня не оставишь! Понятно. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы матушкины капризы исполняло. – Но Ливин… Каула строго шлепнула меня по губам. – Вы же еще не обручены? Не обручены. Клятв богам не приносили? Не приносили. А перед свадьбой мужчина обязательно должен во все тяжкие пуститься, так уж заведено, и если девочка оказалась не шибко понятливой… Что ж, поищем другую. |
