|
— Инопланетяне? — Андерс оживился. — Ты серьезно это, про неизвестную цивилизацию? — скептически поинтересовался Лекс. — Неподтверждённая инфа, которая мне доступна, — пожал плечами Бад. — Читал сегодня всю ночь. Новую Швабию строили люди, а Ультима Туле — неизвестно кто. Поэтому Новой Швабии больше нет, а Ультима Туле под контролем Четвёртого рейха. — И… про эту базу все знают? — удивился Лекс. — Ну, в смысле, если знает Синдикат… — Да, о ней известно некоторым посвящённым. Главы государств, руководители спецслужб… все, кто рано или поздно сталкивается с деятельностью Четвёртого рейха на Большой Земле. — И что, нельзя туда отправить несколько тактических ядерных боеголовок? — спросил Андерс. — Или несколько отрядов с наёмниками? Не поможет? — Не поможет. Через несколько лет после уничтожения Новой Швабии «Армада» выступила посредником между нацистами и остальным миром. Фактически нацисты предъявили миру ультиматум: Арктика должна быть объявлена демилитаризованной зоной, мир не трогает нацистов, нацисты не трогают мир. Они что-то там говорили о духовности, о мирных научных исследованиях, о поисках древних знаний, в общем, всячески убеждали своих недавних врагов в том, что больше не хотят воевать. Конечно, всем плевать было на эти убеждения, только вот других вариантов решения вопроса не имелось. Змея заползла в нору, и достать её оттуда не было никакой возможности. — Пока она не окрепла, — хмыкнул Андерс. — Восстановила свои силы, вспомнила славные старые времена и решила выползти из норы. — Точно, — подтвердил Бад. Наступило молчание, какое обычно наступает в конце встречи, перед тем как подводится итог разговора. В этой тишине ветер казался особенно сильным. Лиска крутила волосы на пальце, по обыкновению волнуясь. Андерс напротив, воспринял рассказ Бада с любопытством, но не более. Во всяком случае, близко к сердцу его слова принимать не стал. А Лекс чувствовал одновременно и волнение, и любопытство, и азарт. — Значит, Эйзентрегер говорил правду? — пробормотал он. — Ну, что на кону весь мир и всё такое? — Да, чувачок. И если вы примете не ту сторону… боссы Синдиката очень не любят всё, что связано с нацизмом. Так что, боюсь, мы уже никогда не будем друзьями. Фраза прозвучала обыденным голосом, но с угрожающим оттенком. — Что, Синдикат перестанет продавать мне информацию? — Не только. Скажем так, информация о вас станет более доступной. Гораздо более доступной. Бад пробарабанил пальцами по столу, словно колеблясь, стоит ли продолжать или нет. — У вас и так много врагов, чувачок. А если вы начнёте работать с Эйзентрегером, их станет на порядок больше. Знаешь, что сделает Синдикат? Мы найдём всех, кому каждый из вашей команды когда-либо создал проблемы, и предоставим всю информацию о вас совершенно бесплатно. — Ты мне угрожаешь? Бад невесело усмехнулся и поднялся. — Для модификаций «Стакса» ты лучшая кандидатура, но не единственная. Если ты откажешься, нацисты найдут других программистов. А если те не справятся, то появятся другие. Рано или поздно они добьются своего, и в Синдикате это понимают. У мира сейчас две проблемы, которые привели его на край пропасти: слишком сильная зависимость от компьютеров и дырявая экономика, помноженная на жадность мировых банкиров. Достаточно чуть-чуть подтолкнуть его, и он полетит вниз вместе со всеми нами. Говоря это, Бад поставил на край стола бутылку с остатками минералки и поднёс к ней согнутый палец. Выпрями он палец, и бутылка упала бы на плитку, разбившись вдребезги, но Бад, подержав палец пару секунд, отодвинул бутылку в сторону. — Синдикат всего лишь поддерживает равновесие всеми доступными способами. |
