Хронически недовольная жизнью дворняжка Боба мчалась за ней, обгоняла, путалась под ногами и обиженно огрызалась, когда Рина на нее налетала. Единственная реальная помощь, которую Боба могла оказать, – послужить тому, кто гнался за Риной, случайным препятствием.

Несмотря на то что парень вынужден был бежать по диагонали и ему мешали заросли, двигался он гораздо быстрее Рины. Он не просто мчался. Он несся так, как несется солдат, которому нужно пробежать вдоль палящей в него цепи. Ветки трещали, колени подлетали к груди. Рина видела красное, перекошенное, но в то же время страшно сосредоточенное лицо.

Вначале их разделяло десять метров, потом пять, потом два. Рина уже видела конец бетонного забора. Еще секунд десять, и она вырвется на широкую дорогу, где всегда ходят люди. И там появится смысл орать.

Парень в камуфляже вырвался из кустарника и догнал ее. Рина была уверена, что он собьет ее с ног, но вместо этого он сгреб ее ладонью за шею и побежал дальше, толкая перед собой. Рина не понимала, сама она бежит или ее тащат за голову. И куда тащат? На дорогу, где люди? Она едва успевала переставлять ноги.

За их спинами сгустилось нечто, чему не было названия. Рина ощутила давящий жар. Она хотела оглянуться, но громадная ручища сдавила ей шею.

– Не надо! Оглянешься – конец!

Рина хотела закричать, укусить его или испугаться, но внезапно поняла, что ей уже абсолютно все равно: бьют ее, режут из ее кожи ремни или заставляют бежать.

Непонятный жар усиливался. Теперь он был везде: даже внутри ее тела. Рине казалось, что он не имеет источника. Он не столько жег, сколько расслаблял. Уныние, вялость. Рине ничего не хотелось. Ни переставлять ноги, ни смотреть, ни дышать. Просто упасть и сдохнуть. Именно сдохнуть, потому что «умереть» предполагает все же минимальную мобилизацию воли.

Парень отлично понимал, что с ней происходит, потому что то и дело подтягивал Рину к себе и заглядывал ей в лицо.

– Не успели! Еще бы чуть-чуть! – Его огорченный голос пробился к ней точно сквозь песок.

– Плевать! – хотела ответить Рина, но внезапно поняла, что даже не знает, как это «плевать!». Слово утратило всякое значение. Она была почти в беспамятстве. Максимум, на что она способна, – держать глаза открытыми и выставлять перед собой ноги.

Внезапно парень остановился. Рина по инерции пронеслась вперед, но шеи-то он не выпустил! Поэтому она только воткнула ноги в пространство и завалилась назад.

– Приготовься! Придется немного полетать! – Он дернул свой рукав и мимоходом коснулся какой-то штуки.

Пока Рина заторможенно размышляла, что такое «летать», ее схватили за пояс и без церемоний перекинули через бетонный забор. Окажутся ли с той стороны плиты, или битый кирпич, или стекла – парня не волновало. Рина шлепнулась на живот. Проехалась щекой по рыхлой земле и ткнулась лбом в автомобильную покрышку.

– Чуть не упала! – объяснила Рина покрышке.

У нее такое порой случалось: когда надо плакать – она ржет, а когда надо паниковать – шутит. Вот и сейчас Рина попыталась хихикнуть, но ощутила, что у нее страшно, до дикости, болит голова. Просто раскалывается. Она стиснула виски руками, до того реальным было ощущение, что череп сейчас разлетится вдребезги.

Рина перевернулась на спину и увидела, как через забор летит тот парень. Вроде бы переваливался мешком, головой вперед, но в последний момент ухитрился с обезьяньей ловкостью задержаться пальцами за край. Перекатился и через секунду уже сидел на корточках с ней рядом. У него на лице Рина видела крупные капли пота. Почему-то это ее успокоило: она почувствовала, что и сам он волнуется ничуть не меньше.