|
А заговорил легко, весело: - Наврал я, Матвеюшка. Хотел тебя расшевелить. Не родила еще Маша, донашивает. Матвей Бенционович нахмурился: - И про статского советника не правда? На заливистый, с одышкой и всхлипами хохот, донесшийся из спальни, в дверь заглянули уже безо всякого стука, только не госпожа Лисицына, а доктор Коровин с ассистентом, оба в белых халатах - должно быть, после обхода. С испугом уставились на побагровевшего, утирающего слезы владыку, на встрепанного пациента. - Вот уж не думал, коллега, что энтропическая скизофрения заразна, - пробормотал Донат Саввич. Ассистент воскликнул: - Это настоящее открытие, коллега! Досмеявшись и утерев слезы, Митрофаний сказал растерянному товарищу прокурора: - Про чин не наврал, это был бы грех неизвинительный. Так что поздравляю, ваше высокородие. Донат Саввич пригляделся к выражению лица своего пациента и бросился вперед. - Па-азвольте-ка. - Он присел перед кроватью на корточки, одной рукой схватил Матвея Бенционовича за пульс, другой стал оттягивать ему веки. - Что за чудеса! Что вы с ним сделали, владыко? Эй, господин Бердичевский! Сюда! На меня! - Ну что вы так кричите, доктор? - поморщился новоиспеченный статский советник, отодвигаясь. - Я ведь, кажется, не глухой. Кстати, давно хотел вам сказать. Вы напрасно думаете, что больные не слышат этих ваших "реплик в сторону", которыми вы обмениваетесь с врачами, сестрами или посетителями. Вы же не на театральной сцене. У Коровина отвисла челюсть, что в сочетании с насмешливой, самоуверенной маской, прочно усвоенной доктором, смотрелось довольно странно. - Донат Саввич, у вас ужином кормят? - спросил преосвященный. - С утра маковой росинки не было. Ты как, Матвей, не проголодался? Тот не очень уверенно, но уже без прежней тусклости ответил: - Пожалуй, поесть неплохо бы. А где госпожа Лисицына? Я не очень отчетливо помню, что здесь было, но она меня навещала, это ведь мне не приснилось? - Ужин после! Потом! - закричал Коровин в крайнем волнении. - Вы должны немедленно рассказать мне, что именно вы помните из событий последних двух недель! Во всех подробностях! А вы, коллега, стенографируйте каждое слово! Это очень важно для науки! Вы же, владыко, непременно откроете мне свой метод лечения. Вы ведь применили шок, да? Но какой именно? - Ну уж нет, - отрезал Митрофаний. - Сначала ужинать. И пошлите за Пела... за Полиной Андреевной. Куда это она запропастилась? - Госпожа Лисицына уехала, - рассеянно ответил Донат Саввич и снова затряс головой. - Нет, я решительно не слыхал и не читал ни о чем подобном! Даже в "Ярбух фюр психопатологи унд психотерапи"! - Куда уехала? Когда? - Еще светло было. Попросила отвезти ее в гостиницу. Хотела вам что-то сказать, да вы ее не впустили. Ах да. Перед тем писала что-то у меня в кабинете. Просила передать вам конверт и какую-то сумку. Конверт у меня здесь, в карман сунул. Только вот в который? А сумка за дверью, в прихожей. Ассистент, не дожидаясь просьбы, уже тащил сумку - большую, клеенчатую, но, видно, не тяжелую. Пока Донат Саввич хлопал себя по многочисленным карманам халата и сюртука, владыка заглянул внутрь. Извлек высокие каучуковые сапоги, электрический фонарь необыкновенной конструкции (закрытый жестяными щитками в мелкую дырочку) и скатанную черную тряпку. |
