— Это точно! — обрадовался Полухин, который после вчерашнего убийства Степан Окулова все чаще стал замечать злые и мстительные взгляды односельчан.

— Забирайте, Василий, их немедленно, а приказ я подпишу чуть позже! — благосклонно кивнул головой комендант, давая понять, что аудиенция закончена. — И помните, Василий, мне нужна любая информация о партизанах или других подпольных организациях, действующих в нашем районе. За эту информацию, вы будете в праве требовать с меня все, что угодно. Вплоть до…

— Чего? — жадно уточнил Полухин.

— Возможности продолжить свое существование в Великом Рейхе, где-нибудь на берегу Одера с настоящим немецким паспортом и домиком с видом на реку.

Василь обрадовано проглотил застывший ком в горле. Перед ним открывались просто сумасшедшие перспективы для службы. И если в первый день, в пустой избе бургомистра он сожалел о том, что не показал свой характер, смалодушничал, струсил, не сумев отказаться от назначения, то теперь, после слов Бааде о возможном отъезде в Германию, он переменил свое решение.

— Можете быть свободны! — отпустил его комендант, ожидая следующего и последнего на сегодня посетителя. Все-таки заветы доктора Шюрле надо было исполнять, чтобы как можно быстрее суметь встать на ноги.

Последним на сегодня посетителем господина Бааде сегодня был начальник тайной полиции ГФП-725 полковник Клаус Шпигель. Среднего роста мужчина с мягкими, плохо запоминающимися чертами лица, которые портили неухоженные черные усики. Он был крепкого телосложения, с развитой мускулатурой и твердолобой головой. Как он стал начальником тайной полиции, для Эрлиха было до сих пор загадкой, ибо Клаус Шпигель был беспросветно туп, но исполнителен. Громыхая своими сапогами, он бодро отрапортовал, что прибыл по приказанию коменданта и замер, выпучив свои круглые рыбьи глаза, уставившись куда-то в стену мимо Бааде. Это глупая солдафонская привычка давно раздражала коменданта. Он несколько раз спорил с Шпигелем по этому поводу, но добиться нужного ему результата, так и не смог. Клаус по-прежнему пучил глаза и вытягивался во фронт, будто они были в армии кайзера Вильгельма, где полковник и начал свою службу.

— Доброе утро, Клаус! — поздоровался с ним Бааде, собираясь с силами для еще одного непростого разговора. — Вольно, садитесь!

Шпигель кивнул и занял место напротив коменданта.

— Вы в курсе, что сегодня произошло в комендатуре? — мягко поинтересовался Эрлих, начав разговор издалека.

— Вы родились под счастливой звездой, господин комендант! — бодро отрапортовал солдафон.

— А что тайная полиция? Почему не сумела предотвратить покушение?

— Слишком мало времени, господин комендант. Всего неделя прошла с того момента, как мы овладели данным районом. Для налаживания агентурной сети — это слишком малый срок, но мы работаем. Думаю. Что больше такого не повторится!

— Буду надеяться! Иначе в следующий раз мне может так не повезти, — улыбнулся Бааде, прикуривая, — а как вы смотрите на то, чтобы провести акцию устрашения силами вашего подразделения, чтобы дать нам время создать эту самую агентурную сеть, а, Клаус?

Шпигель замолчал, наморщив лоб, раздумывая над словами коменданта.

— Но кого мы будем устрашать? Если у нас нет никаких данных о пособниках партизан, если само местонахождение их неизвестно?

— А не все ли равно, Клаус? — усмехнулся Бааде. — Или вы верите в то, что хоть кто-то в этом сраном городишке относится к нам по-человечески? Бросьте! Каждый из тех кто здесь остался хочет уничтожить нас! Почему же мы должны хотеть другого?

Губы Шпигеля тронула довольная улыбка.