— Приехали и стучаться! Чуть окно не вынесли мне! Что-то говорят по-своему, а толку? Я ж их языка не понимаю. Кричат, автоматом размахивают. Я им и говорю, пойдем к мужу отведу, а они ни в какую, еле уговорила.

— Die Russen haben die Staffel mit den Italienern gesprengt? Wir mussen eine Zusammenfassung orgaisieren.

— Вот это и твердит все время, дурачок немецкий! — подтвердила его слова Марфа.

Василь протрезвел в одно мгновение. Быстрым шагом вернулся в горницу и спросил у Федора.

— Чего он бормочет? Переведи…

— Die Russen haben die Staffel mit den Italienern gesprengt? Wir mussen eine Zusammenfassung orgaisieren., — беспомощно хлопая глазами проговорил снова фашист.

— Русские подорвали эшелон с итальянцами. Необходимо устроить облаву! — перевел Подерягин, с трудом вспоминая забытый язык из прошлого, которое он хотел забыть навсегда, вычеркнув из своей жизни.

— Черт! — ругнулся Полухин, бросаясь на улицу. За ним торопливо последовал немец. Затарахтел мотор мотоцикла, затихнув через пару минут вдали. Акулина и дед Федор понимающе переглянулись. Старик осмотрел спящее немецкое воинство и недовольно произнес невестке:

— Ложись сегодня с детьми. Утро вечера мудренее…

12

Эрлиха Бааде — коменданта города подняли поздно ночью, когда полная желтая луна на звездном небе проложила узкую дорожку по двору комендатуры. В трубке слышался рассерженный голос итальянского генерала. Который кричал что-то на своем непонятном языке. Разрывая телефонный провод непереносимыми воплями.

— Чертов макаронник! — заорал ему в ответ Бааде, когда Бруно Виери немного успокоился и затих. — говори по-немецки!

— Русские партизаны подорвали эшелон с моими солдатами! К счастью никто из моих доблестных воинов не пострадал!

— Черт! Где это произошло? — быстро спросил Бааде, натягивая мундир, зовя Герхарда из приемной, чтобы он помог ему одеться.

— Недалеко от города…

— Вы уже там, генерал?

— Нет, но собираюсь…

— Будьте так любезны, забрать и меня!

Через четверть часа Бруно Виери и Эрлих Бааде стояли недалеко от поврежденного участка железнодорожного полотна. От взрыва пострадал мост, две его опоры и сама решетка, а вот последний вагон военного эшелона сошел с рельс, о остался стоять, что уже было нешуточным облегчением, учитывая, что движение по ветки инженерные подразделения обещали восстановить в течении двух часов.

— Только чудо спасло верных воинов Италии от гибели! Сколько коварства, сколько варварства в этом подлом акте! В этом вся суть русских! — возмущался Бруно Виери, сокрушенно кивая головой. От его постоянных воплей и напыщенных восклицаний, от которых не было все равно никакого толка, у Бааде заболела голова. Он скривился и отвернулся в сторону от раскисшего генерала. Чуть поодаль от остальных сидел на пеньке бургомистр этой деревни, совсем недавно назначенный на эту должность. Он угрюмо повесил голову и что-то рассматривал в листве, ковыряя в ней сломанной веточкой.

— Василий! — окликнул его Бааде, подходя поближе.

Полухин торопливо вскочил, одернул пиджак так, словно это было его военным мундиром. Белая повязка КАПО сползла на локоть. В лицо Эрлиху ударил стойкий запах свежего перегара и лука.

— Вы пьяны? — брезгливо сморщившись, уточнил комендант.

— Если только немного, — от взгляда Эрлиха не укрылось то, что Василь при его приближении что-то торопливо сунул в карман, что-то найденное в траве.