— К какой?

— К любой! У тебя их, слава Богу, три! Через окно! Огородами! Быстрее…

Невестка наспех укутала Шурочку в свой старый пуховой платок, Колька натянул на голую ногу валенки. Портянки скатывать было некогда…

— Быстрее… — дед Федька уже ждал возле распахнутого окна. Помог вылезти Акулине, принявшей у него детей.

— Батя…

— Нет времени! Сейчас они начнут окружать дом.

— Дедуля! — захныкала Шурочка.

— Бегите!

Краем глаза он заметил, как к калитке подошел Бааде в офицерском кожаном плаще и фуражке. На поясе у него висела расстегнутая кобура, и торчала рукоятка пистолета. Все это, было неспроста, как и то, что они заявились к нему сразу после диверсий. А может просто ехали мимо и решили спросить дорогу? Дед Федька ругнулся про себя и пошел открывать.

— День добрый, хозяин! — поздоровался Бааде со своим неизменным легким картавым акцентом.

— И вам не хворать! — откликнулся Подерягин, подходя поближе.

— Хворать? Не понял комендант.

— Болеть, — пояснил дед, выжидающе поглядев на фрица, сложив на груди свои сильные руки, всем своим видом показывая, что не таит никакой угрозы в себе.

— Понятно! Вам того же пожелать не могу, увы, товарищ Подерягин! — с улыбкой рассказал Эрлих.

— Это еще почему? Неужто, я попал в немилость к действующей администрации? Комендантский час не нарушаю, сказали поселить у себя двух солдат — поселил…

— Законопослушный гражданин прямо-таки… — задумчиво процедил Бааде.

— Мне наш бургомистр Василь Полухин, не поверите, тоже самое говорит! Тебя хоть на доску почета вешай! — пошутил дед Федька, немного успокоившись. Немцы агрессии не проявляли, топтались за своим комендантом, считая ворон.

— Повесить говорите… — улыбнулся скабрезно комендант.

— На доску Почета! — поправил его Федька с улыбкой. Мысль о том, что надо бежать, не проходила. Он оценил, как стоят фашисты, сколько из них готовы среагировать мгновенно и остался доволен. Секунд пятнадцать у него будет точно!

— А мы как раз только, что от него!

— От кого это?

— От Василия Полухина… — уточнил комендант. — Труп его жене привезли…

— Горе-то какое… — покачал головой Федор Алексеевич. — Я слышал звуки взрывов в стороне города. Это его так там?

— Его убил я! — сообщил Бааде, с удовольствием наблюдая, как бледнеет лицо Подерягина. — И знаете за что?

— Боюсь даже представить… — Федор оглянулся назад, на свой дом, похвалил себя, что не запер дверь.

— За то, что он мне не рассказал о том, что вы связанной партизан! Взять его! — коротко скомандовал Бааде, но дед Федька его все же опередил. Он рванул к сеням чуть раньше. Пули, пущенные ему в след, впились в дверь намного выше его головы. Окно…Подерягин вылез через него, чувствуя, как забарахлило не вовремя сердце.

— Nimm Lebendig! — прокричал Бааде своим солдатам на немецком.

— Сейчас живым! — хмыкнул Федор, утопая по колено в снегу, уходя в противоположную сторону от того, куда вели следы Акулины и детей.

— Стоять! — закричал Бааде и выстрелил из своего пистолета. Колено, и без того давным-давно травмированное, обожгло жарким огнем. Нога подогнулась, потеряв опору.