Он постучал в дверь.

– Зайди и расскажи.

Отец сидел, задрав ноги на стол, и грыз карандаш. Он поглядел на нее вопросительно:

– Я думал, ты приведешь Анну.

– И я так думала. Я ее не нашла.

– Как это – не нашла?

– Так. Ее нет дома.

Он сделал нетерпеливый жест, и Линда тут же изготовилась к обороне. Тут он заметил ее губу.

– А это еще что?

– Споткнулась.

Он горестно покачал головой и, не выдержав, захохотал. Обычно он бывал мрачен, так что Линда старалась избегать его общества. Но хотя она и радовалась его хорошему настроению, его смех ее выводил из себя – странно скрипучий и чересчур громкий. Если они оказывались на публике и он начинал смеяться, все оглядывались.

– Что тебя так насмешило?

– Твой дед был мастер по этой части. Постоянно спотыкался. О старые рамы, банки из‑под краски – в сарае у него было столько хлама, что не пройти. Гертруд даже наклеила на полу цветные стрелки, чтобы он знал, где можно ходить, а где нет. Но не прошло и дня, как он опять навернулся.

– Значит, я в него.

Он бросил карандаш и убрал со стола ноги.

– Ты звонила в Лунд? У нее есть друзья, кроме тебя? Где‑то же она должна быть.

– Там мы ее не найдем. И по телефону – тоже.

– А мобильный?

– У нее нет мобильного.

Он вдруг заинтересовался:

– Нет мобильника? Почему?

– Не хочет.

– А других причин нет?

Линда поняла, что он спрашивает не из праздного любопытства. Они как‑то говорили об этом на днях, допоздна засидевшись на балконе после ужина. Сравнивали сегодняшний день и время десять‑двадцать лет тому назад. Он утверждал, что разница в том, что какие‑то вещи появились, а какие‑то исчезли, и предложил ей догадаться, что он имеет в виду. Победное шествие мобильных телефонов угадать было нетрудно, а вот что исчезло, она не могла сообразить, пока он не сказал, что сейчас курят очень немногие по сравнению с тем, что было раньше.

– У всех мобильники, особенно у молодежи, – сказал он. – А у нее нет. Как ты это объяснишь?

– Не знаю. Генриетта говорит, что Анне не нравится быть досягаемой в любое время дня и ночи и в любом месте.

Он подумал.

– А ты уверена, что это так? Может быть, у нее есть телефон, про который ты не знаешь?

– Как я могу быть уверена?

– Вот именно.

Он перегнулся через стол и по внутреннему телефону попросил зайти Анн‑Бритт Хёглунд. Через полминуты та появилась в дверях. Линде показалось, что она выглядит усталой. Волосы нечесаны, блузка грязная. Она вспомнила Ванью Йорнер. Только и разницы, что эта не такая жирная, как дочь Биргитты Медберг.

Отец попросил Анн‑Бритт навести справки, не зарегистрирован ли мобильный телефон на имя Анны Вестин. Линда отругала себя, что сама до этого не догадалась.

Анн‑Бритт удалилась. Уходя, она улыбнулась Линде, но улыбка получилась кривой и вымученной.

– Я ей не нравлюсь, – сказала Линда.

– Если меня не подводит память, ты тоже никогда не была от нее в восторге. Так на так. Даже в маленьком отделение полиции, как наше, не все влюблены друг в друга.

Он поднялся:

– Кофе?

Они пошли в столовую. Там был Нюберг, с которым он немедленно начал ругаться. Линда так и не поняла, чего они не поделили на этот раз. Появился Мартинссон, помахивая какой‑то бумагой.

– Ульрик Ларсен, – сказал он. – Тот, что хотел тебя ограбить в Копенгагене.

– Нет, – упрямо сказала Линда. – Тот, кто на меня напал, не хотел меня ограбить. Он угрожал, что мне придется плохо, если я не перестану разыскивать человека по имени Тургейр Лангоос.