-  Да нет, - ответил он, - спина у меня в порядке... Я ведь её не гну, наблюдая за звёздами!

    В толпе придворных послышались приглушенные смешки. Мрак ощутил, как нечто закипает внутри, но пересилил себя, спросил почти ласково:

    -  Так почему ж не кланяешься тцару? Это неуважение. Придворный, введённый в заблуждение почти просительным тоном, подбодрился и сказал громко:

    -  Да вот вчера выяснили, что мой род выше твоего!.. Горячая волна ударила из сердца Мрака в руки и ноги.

    Он сказал громче, но всё ещё ровным голосом:

    -  Отныне... ниже!

    Он схватил его обеими руками и швырнул через зал в направлении распахнутого окна. Хрустнуло, в светлом проёме мелькнуло тёмное на светлом небе тело, исчезло. Без крика. На раме осталось красное пятно, откуда струйки крови поползли по стене к полу.

    В полной тишине Мрак отряхнул руки, кивнул Аспарду на троих замерших родственников.

    -  Этих взять, свести в подвал и срубить головы. Нет в Барбуссии рода более знатного, чем Тцарский.

    Аспард, такой же ошеломленный, как и все в зале, пошевелился, осипшим голосом вскрикнул:

    -  Стража!.. Этих взять... И вон того, куда прячешься? В подвал всех, стеречь!

    Но казнить не велел, отметил Мрак одобрительно. Полагает, что тцар лишь пугает. Хотя он и собирался лишь пугнуть, а, впрочем, почему в самом деле не срубить головы тем, кто сеет смуту? Всё меньше крови, чем потом утихомиривать бунт...

    Он кивнул, двинулся через зал снова такой же надменный, величественный, с неподвижным лицом. Между придворными шла, как он заметил, молчаливая борьба за место ближе к тцару. Даже по дороге к следующему залу все стараются почаще попадаться ему на глаза, будто от этого зависит количество полученных пряников. А может, подумал он, и зависит. Только у меня всё наоборот: чья рожа дольше мелькает в поле зрения, в ту больше хочется двинуть.

    Охрана выбежала далеко вперёд, дорога расчищена, как к выходу из дворца, так и дальше, чуткие уши улавливают резкие отрывистые выкрики начальника стражи. Если есть посетители или просители у ворот дворца, сейчас их оттесняют на расстояние, чтобы никто не добросил камнем...

    Стражи распахнули двери в тронный зал. Мрак сразу же, еще до того, как церемониймейстер издал зычный рёв, окинул весь зал цепким запоминающим взором. Да, придворные что надо... Вдоль стен притворяются статуями картинные красавцы-стражи: в блестящих доспехах, с упёртыми в пол мечами наголо. Несколько высших офицеров бродят по залу, бросая плотоядные взгляды на пухленьких молоденьких красоток, взятых знатными родителями на Тцарский выход. Основная масса люда терпеливо топчется на левой стороне зала, правая свободна, туда ведёт красная ковровая дорожка. Там, на возвышении, блистающее златом кресло с непомерно высокой спинкой.

    Аспард провёл его именно к этому роскошному креслу на помосте, застеленном красным сукном. Спинка у кресла высокая, на ней бронзовый орел с растопыренными крыльями.

    Мрак сообразил, что это и есть трон, он же престол, сел и с важностью осмотрелся.

    Грузный седой человек с такими величественными манерами, что Мрак при виде него едва не вскочил, провозгласил зычным, как рёв, голосом:

    -  Приём начинается!.. Его Величество допускает знатных людей к своему лицезрению!

    Только бы жалобами не засыпали, мелькнуло у Мрака в голове паническое. Я ж ни хрена в государственных делах... Да и вообще, если честно, ни в чём, окромя махания секирой.

    Но сидел на троне с неподвижной угрюмой и очень державной мордой.