– Вы знаете, у меня жена и дети, мне пора домой.

– Значит, вы счастливый человек, – сказал Куинн.

Область поиска информации, которую он просил, была гораздо уже, и Лутц возвратился из архива через двадцать минут. На этот раз он оставался с ними, пока Куинн читал.

Лутц принес полное досье на германских наемников, начиная с 1960 года и позже. Там было, по крайней мере, человек двенадцать. Некий Вильгельм был в Конго в районе Ватса. Умер от ран, полученных в результате засады на дороге в Паулис. Рольф Штайнер был в Биафре, сейчас проживает в Мюнхене, но он никогда не был в Конго. Куинн перевернул страницу.

Зигфрид «Конго» Мюллер был в Конго от начала до конца, умер в Южной Африке в 1983 году.

Там были еще два немца, оба жили в Нюренберге по указанным адресам, но они уехали из Африки весной 1967 года. Таким образом, оставался один.

Вернер Бернгардт был в Пятой команде, но перешел к Шрамму, когда группа была распущена. Он участвовал в мятеже, в марше на Букаву и в осаде курорта на озере. Но его адреса не было.

– Где бы он мог быть сейчас? – спросил Куинн.

– Если адрес не указан, значит, он исчез, – ответил Лутц. – Вы же знаете, это был 1968 год, а сейчас 1991. Он мог умереть или уехать куда‑нибудь. Такие люди, как он… вы знаете… Центральная или Южная Америка, Южная Африка…

– Или здесь, в Германии, – предположил Куинн.

Вместо ответа Лутц взял в баре телефонный справочник. Там было четыре колонки Бернгардтов, и это только в Гамбурге. В Федеральной Республике Германия имеется десять земель и в каждом есть несколько таких телефонных справочников. «Если вообще у него есть телефон», – сказал Лутц.

– А как насчет досье криминальной полиции? – поинтересовался Куинн.

– Если только это не входит в компетенцию федеральной полиции, то придется обращаться в десять полицейских управлений, – сказал Лутц. – Вы знаете, что после войны, когда союзники были настолько добры, что написали нам нашу конституцию, у нас все децентрализовано. Так что у нас не может быть другого Гитлера. И найти кого‑нибудь в таких условиях чертовски трудно. Я знаю это, ведь это моя работа. Ну, а в случае с таким человеком… очень мало шансов. Если он захочет исчезнуть, он исчезнет. Этот явно хотел исчезнуть, иначе за двадцать три года он дал бы какое‑нибудь интервью или попал бы на страницы печати. Но ничего этого не случилось, иначе это было бы в досье.

У Куинна был последний вопрос – откуда этот Бернгардт родом? Лутц просмотрел страницы документов.

– Дортмунд, – сказал он. – Он родился и вырос в Дортмунде. Может быть, местная полиция знает о нем что‑нибудь. Но они вам ничего не скажут. Гражданские права, сами понимаете, мы в Германии очень щепетильно относимся к гражданским правам.

Куинн поблагодарил его и отпустил домой. Сэм и он пошли по улице, ища приличный ресторан.

– Ну, а теперь куда? – спросила она.

– Дортмунд. Я знаю там одного человека.

– Дорогой мой, ты знаешь одного человека в любой точке земного шара.

* * *

В середине ноября Майкл Оделл встретился с президентом Кормэком с глазу на глаз в Овальном Кабинете. Вице‑президент был потрясен переменой, происшедшей со своим старым другом. Джон Кормэк не только не оправился после похорон, но казался еще более усохшим.

Оделла беспокоили не только перемены во внешности президента, дело в том, что тот потерял старую способность концентрации и умение проникать в суть явлений. Он попытался привлечь внимание президента к расписанию его встреч.

– О да, – сказал Кормэк, пытаясь вернуться к действительности, – давайте посмотрим.