Троица бандитов, избивших учительницу, сидела за столиком, укрытым декоративной резной панелью, в углу небольшого уютного зала, освещенного неяркими бра. Компанию разбавляли еще два мордоворота и три девицы. Матвей подошел к столику.

— Пошли выйдем, — наклонился он к уху Дохляка, на которого указал Губа. — Поговорить надо. И дружков захвати.

Дохляк — глыба мускулов с габаритами шкафа — удивленно глянул на Соболева, затянулся сигаретой и выдохнул дым ему в лицо.

— Не понял!

— Поговорить надо. — Матвей быстрым движением пропихнул всю сигарету в рот Дохляку. — Бери Муху и Вислого. Губа все объяснит! Только не здесь.

Дохляк вскочил, отплевываясь, но Матвей уже шел за Василием, который вел к выходу приплясывающего от боли Губу. Через минуту из двери вывалилась целая компания: трое «нукеров» Маракуца и те двое, что сидели с ними за столом.

— Че надо, козел? — прорычал рассвирепевший Дохляк. Матвей хлестко отвесил ему пощечину.

— Это задаток. За воспитание учительницы. Чем били?

«Нукеры» на мгновение замерли. Затем Дохляк взревел: «Ах ты, сучара!» — бросился на Матвея и тут же споткнулся, пропахав носом борозду в асфальте,

— Хорошо, что их так много, — с удовлетворением потер ладони Василий, — а то неудобно было бы: вдвоем на четверых…

Потасовка длилась недолго. Сопротивление оказал лишь один из парней — Вислый, который знал карате в объеме седана note 7, — но и он продержался лишь несколько секунд, получив под конец от Василия точный дуаньда note 8, сломавший ему челюсть. Остальные отделались синяками и сотрясениями мозга, сполна заплатив за то, что сделали с беззащитной учительницей…

У Василия они переоделись, приняли душ и до ночи беседовали, вспоминая детство. О «работе» не говорили, хотя чувствовали почти одно и то же.

— Я всегда любил возиться в лужах, — с улыбкой рассказывал Василий, развалившись на низкой кушетке. — Я ведь родился и до третьего класса жил в небольшом городке на Брянщине. Наш дом стоял на окраине — бревенчатый пятистенок. Свой участок, сад, хоздвор, обычная деревенская улица.., и лужи после дождя. Меня просто тянуло к ним. То кораблики, то запруды и дамбы, то «морские сражения». Я вообще любил смотреть на воду…

— Я тоже, — кивнул Матвей, вспоминая, что родился в таком же городке. Мать долго не могла родить, хотя они с отцом мечтали о ребенке. А потом она попала в авиакатастрофу, уцелела чудом и.., через девять месяцев и девять дней вопреки судьбе на свет появился он, Матвей Соболев…

— Потом я уехал, закончил физфак МГУ, но по специальности практически не работал, — продолжал Василий расслабленно. — В пять лет отец отдал меня в секцию дзюдо, в девять мы переехали, я перешел в сингитай note 9, а оттуда в Академию боевых искусств. Айкидо и кунгфу я занялся, уже когда был резервистом спортивной комиссии КГБ, в тринадцать лет, а ты?

— А я начал заниматься борьбой с трех лет, — нехотя ответил Матвей, но продолжать не стал. Василий задумчиво оглядел его тонкое, спокойное лицо, допил кофе.

— Знаешь, о чем я жалею? О том, что мы не нашли какого‑нибудь нестандартного хода с этим делягой Маракуцем и его бандой. Вряд ли урок пойдет им на пользу, они привыкли жить по‑наглому. Видел их рожи? Дебилы настоящие!

— Ничего! С такими так и надо — чем проще, тем лучше.