– Думаю, что сообщу ей лично.

Махнув Эйбу на прощание, он выскочил на улицу и почти бегом двинулся в сторону Коламбус‑авеню.

2

– Она пропала! – Эстебан был неподдельно взволнован.

Джек пытался сохранить спокойствие, но ему было не по себе.

– Что значит пропала? Когда она вышла?

– Она не выходила, она уехала. Явились люди, упаковали ее вещи, и она уехала. Ее квартира пуста.

– Вы уверены, что она уехала по своей воле? Не могли ли ее похитить... или что‑то в этом роде?

Эстебан покачал головой:

– О нет. Она оставила мне любезную записку и очень щедрый подарок. Мне будет не хватать ее.

– И куда же она направилась?

Пожатие плеч.

– Она не сказала. Знаю только, что она не отказалась от аренды, потому что за нее заплачено до конца года.

Ее что‑то испугало? Или заставили сняться с места мои действия?

Джек стиснул зубы. У него все еще оставалось без ответа слишком много вопросов.

– Она была прекрасной женщиной, – сказал Эстебан.

– Да, была. – Джек похлопал швейцара по руке. – А вы были хорошим другом для нее. Я знаю, она ценила вас.

Расставшись с просиявшим Эстебаном, Джек направился в сторону Первой авеню. Ему нужно было такси, чтобы добраться до взятого напрокат «бьюика». Прежде чем он вернет машину, следовало заехать еще в два места.

3

Когда Джек отошел от заваленной цветами могилы сестры Мэгги, он услышал, как кто‑то окликнул его:

– Джек! Не уделите ли мне немного времени?

Обернувшись, он увидел отца Эдварда Хэллорана, напоминавшего пожилого эльфа в сутане с белым воротничком, который шел к нему через травянистую поляну. Отец Эд провел надгробную службу, к которой Джек опоздал, и вознес последнюю молитву. Джек был тронут, увидев сотни залитых слезами, скорбящих лиц прихожан, которые пришли из Нижнего Ист‑сайда, чтобы отдать дань уважения любимой учительнице.

– Что произошло, Джек? – тихо спросил священник. Глаза его были полны слезами. – Да простит меня Господь, но по этой земле никогда не ступала более милая, обаятельная и богобоязненная женщина...

Джек смотрел на голые деревья, окаймлявшие пожухлую зелень лужайки, на резьбу надгробий старого кладбища в Куинсе.

– Да, она была необыкновенной личностью.

– Но кто же...

– Теперь это уже не имеет значения.

– Конечно же имеет! Он должен... – Голос священника прервался. – Вы хотите сказать, что он избежал людского суда?

– Я предпочитаю, чтобы вы сами сделали вывод.

– Конечно... и я хотел бы узнать, что случилось с тем человеком, к которому какое‑то время назад я попросил вас присмотреться. С тех пор вы что‑нибудь слышали о нем? Или видели его?

– Только не я.

Отец Эд вздохнул:

– Понимаете, я не хотел бы прощать такие вещи, но если справедливость свершилась, то, значит, быть по сему. Бедняжка... что ей пришлось пережить. Мы должны были хоронить ее в закрытом гробу.

Джек вспомнил, как выглядела Мэгги в пластиковом мешке.

Он набрал в грудь воздуха. Он собирался сегодня во второй половине дня или завтра встретиться с отцом Эдом и кое‑что обсудить с ним. Но может, лучше это сделать прямо сейчас.

– Ради сестры Мэгги... могу ли я создать фонд ее имени?

У отца Эда расширились глаза.

– Почему вы хотите это сделать?

– Она мне кое‑что рассказывала... о девочке Фине, которой придется оставить школу Святого Иосифа из‑за проблем с деньгами.

– Серафина! Да, сестра Мэгги хотела, чтобы дети Мартинес остались в школе.