Глава 22. Один ответ

Певара с легким нетерпением ждала, пока стройная маленькая Принятая ставила серебряный поднос на столик у стены и снимала салфетку с блюда с пирожками. Низенькая женщина с серьезным лицом, Педра не была медлительной и не выказывала никакого раздражения тем, что вынуждена все утро провести на побегушках у Восседающей; она действовала точно и аккуратно. Эти качества были ценными и нуждались в поощрении. Однако, когда Принятая спросила, не налить ли ей вина, Певара сухо ответила:

— Мы сами справимся, дитя мое. Ты можешь подождать в передней. — Она чуть не сказала молодой женщине, что та может возвращаться к своим занятиям.

Педра раскинула белую юбку с цветной каймой в грациозном реверансе, не проявляя и намека на то смущение, в какое часто приходили Принятые, когда Восседающие выказывали раздражение. Принятые слишком часто считали, что сердитые нотки в тоне Восседающих выражают сомнение в их пригодности для того, чтобы носить шаль, словно у Восседающих нет других забот.

Певара подождала, пока дверь за Педрой закроется, щелкнув замком, а затем одобрительно кивнула.

— Эта девушка скоро станет Айз Седай, — проговорила она. Когда любая из женщин получала шаль, это всегда приносило удовлетворение, но особенно в тех случаях, когда вначале она казалась малообещающей. Небольшие радости — это все, что оставалось им в эти дни.

— Но не одной из наших, думается мне, — отозвалась ее нежданная гостья, поворачиваясь от миниатюрных портретов умерших членов семьи Певары, что стояли в ряд на мраморной каминной полке с волнистой резьбой. — Она неуверенно чувствует себя с мужчинами. Мне кажется, они нервируют ее.

Саму Тарну мужчины, несомненно, не нервировали, как и почти все остальное, по крайней мере с тех пор, как она получила шаль немногим более двадцати лет назад. Певара помнила ее очень нервозной послушницей, но сейчас голубые глаза светловолосой Айз Седай были тверды как камни. И тепла в них было не больше, чем в камнях зимой. Но, несмотря на это, в ее холодном горделивом лице, в складке ее губ было что-то, из-за чего этим утром она казалась беспокойной. Певара не могла представить себе, что могло заставить Тарну Фейр нервничать.

Настоящий вопрос, впрочем, заключался в том, зачем Тарна явилась к ней. С ее стороны было почти неподобающим посещать любую из Восседающих приватно, а особенно Красную. Тарна по-прежнему занимала комнаты здесь, в той части Башни, что была отведена для Красных, однако, поскольку она заняла новый пост, она больше не являлась частью Красной Айя, несмотря на темно-красную вышивку на темно-сером платье. То, что она откладывала переезд в новые апартаменты, могло быть принято за жест деликатности — теми, кто не знал ее.

Все, что выходило за рамки повседневности, настораживало Певару с тех пор, как Сине вовлекла ее в охоту за Черными Айя. К тому же Элайда доверяла Тарне почти так же, как она доверяла Галине; благоразумие требовало относиться с большой осторожностью к любой, кому доверяет Элайда. Одна мысль о Галине — сожги Свет эту женщину во веки веков! — до сих пор заставляла Певару скрипеть зубами, но здесь имелась и вторая взаимосвязь. Галина также проявляла к Тарне особый интерес, когда та была послушницей. Правда, Галина проявляла интерес к любой послушнице или Принятой, которая, по ее мнению, могла присоединиться к Красным, но это была еще одна причина быть осторожной.

Разумеется, на лице Певары не отразилось ничего. Она слишком долго была Айз Седай, чтобы допустить подобное. Улыбаясь, она протянула руку к узкогорлому серебряному кувшину, стоявшему на подносе, распространявшему сладкий запах пряностей.

— Выпьешь вина, Тарна, в качестве поздравления с повышением?

С серебряными кубками в руках они сидели в креслах, украшенных спиральной резьбой — этот стиль вышел в Кандоре из моды уже сотню лет назад, но Певаре он нравился.