Весь день я не находил себе места, хотя для этого уже не было никаких оснований. Смерть Энсо положила конец моей борьбе с ним, но я никак не мог избавиться от гнета его личности. Только сейчас я осознал, в каком напряжении жил последние месяцы.

Следовало бы ожидать, что наступит облегчение, раз конюшне больше не грозит опасность. Так нет же, я чувствовал себя раздавленным.

Банкир, владелец Архангела, просто лучился счастьем, озаряя весь загон, где расседлывали победителя, и дрожащим от гордости голосом шутил с репортерами.

- Здорово сделано, мой мальчик, просто здорово, - говорил он мне, Томми и Архангелу одновременно и, похоже, готов был обнять нас всех.

- А теперь, мой мальчик, у нас Дерби, так?

- Теперь Дерби, - кивнул я и прикинул, скоро ли мой отец вернется в Роули-Лодж.

Я поехал проведать его на следующий день.

Он смотрелся еще неприступнее, чем обычно, потому что услышал историю о многочисленных убийствах на скаковом поле, и обвинил меня в попустительстве. Спасается от необходимости сказать что-то приятное об Архангеле, отметил я кисло.

- Тебе ни в коем случае не следовало брать этого ученика, - сказал он.

- Да, - согласился я.

- Жокейский клуб будет очень недоволен.

- Да.

- Этот тип, должно быть, сошел с ума.

- Вроде того.

- Не вроде, а абсолютно, если считал, что, убив Томми Хойлейка, сможет добиться, чтобы его сын скакал на Архангеле.

Должен же я был сообщить хоть кое-что полиции, вот это я и сообщил. Оказалось, что больше ничего и не надо.

- Маньяк, - согласился я.

- Ты, конечно, и раньше должен был заметить? Наверное, он как-то проявил себя?

- Наверное, - согласился я безучастно.

- Тогда, значит, ты мог остановить его.

- Я и останавливал его… как мог.

- Не очень эффективно, - упрекнул он.

- Ты прав, - подтвердил я терпеливо и подумал, что единственный, кто сумел остановить Энсо эффективно и бесповоротно, это Кэл.

- Что у тебя с рукой?

- Сломал ключицу.

- Не повезло.

Он бросил взгляд на свою ногу все еще на веревках и блоках и чуть не произнес вслух, что ключица сущий пустяк по сравнению с тем, что он сам перенес. Так оно и есть, все верно.

- Скоро тебя выпишут? - спросил я.

Он ответил со странной смесью удовлетворения и угрозы, даже не пряча злорадства:

- Может быть, раньше, чем тебе хотелось бы.

- Да я вовсе не хочу, чтобы ты находился в больнице! - запротестовал я.

Он как будто пожалел о своих словах и немного смутился.

- Ну-у, конечно… говорят, теперь недолго. .

- Чем скорее, тем лучше, - сказал я и попытался на это настроиться.

- Не тренируй больше Архангела. И я вижу по календарю скачек, что ты подал собственные заявки. Не делай этого. Я сам способен решить, где должны бежать мои лошади.

- Как скажешь, - произнес я, смиряясь и испытывая удивительно мало радости от сознания того, что теперь у меня нет причин заниматься его делами.

- Скажи Этти, что она очень хорошо поработала с Архангелом.

- Ладно, - пообещал я. - Вообще-то я уже сказал.

Уголки рта опустились вниз.

- Передай ей, что я так сказал.

Значит, так ничего почти и не изменилось у нас с ним. Он был все тот же, от кого я сбежал в шестнадцать лет, и мне не надо долго собираться, чтобы уйти от него снова. Я не смог бы остаться в качестве его помощника, даже если бы он попросил.

«Он отдал мне все», - сказал Алессандро о своем отце. Я сказал бы о своем, что он дал мне не очень много. И я никогда не чувствовал по отношению к нему чего-то подобного, той любви или ненависти, которую питал к своему отцу Алессандро.

Я испытывал… да ничего я не испытывал.