- Теперь уходи, - сказал он. - И по дороге найди сиделку. Мне нужно судно. Они иногда по полчаса не приходят, когда я звоню. А мне нужно сейчас, немедленно.

Шофер машины, которую я нанял в Ньюмаркете, с удовольствием включил в путевой лист Хэмпстед.

- Отдохните, пару часов, - предложил я, выбираясь на тротуар около своей квартиры.

- Порядок, - сказал он. - Может, здесь что-нибудь открыто в воскресенье, чаю выпить.

Он отъехал, преисполненный надежд, настоящий оптимист.

Джилли сказала, что сбросила три фунта, сообщила, что выкрасила ванную комнату в грязно-зеленый цвет, и спросила, как я предполагаю заниматься с ней любовью, если выгляжу как чахоточный больной в последней стадии.

- Я не предполагал, - ответил я.

- Ах, - заметила она мудро, - у всех мужчин свои ограничения.

- Просто измени свое описание, чтобы я выглядел как тренер скаковых лошадей, который только что выиграл свои первые классические скачки.

Она открыла рот, но явно не с намерением произнести соответствующий случаю комплимент.

- Ладно, - прервал я покорно. - Будем считать, что это не я. Кто-то еще, но не я. Согласен и на такое. От всего сердца.

- Жалость к себе отвратительна, - заметила Джилли.

- М-м. - Я уселся осторожно в кресло с голубой обивкой, откинул назад голову и закрыл глаза. Но и после этого не получил ожидаемого сочувствия.

- Итак, ты коллекционировал шрамы, - заметила она.

- Это верно.

- Глупый ты старикан.

- Да.

- Не хотите ли чашечку чаю?

- Нет, благодарю вас, - вежливо ответил я. - Ни сочувствия. Ни чаю.

Она засмеялась:

- Значит, бренди?

- Если у вас найдется.

У нее нашлось достаточно, чтобы отступили все печали мира, а под конец она решила выразить мне сочувствие своим особым, фирменным образом.

- Не смей морщиться, когда я тебя целую, - заявила она.

- Не целуй так чертовски крепко. Немного погодя она сказала:

- Это плечо - последний подарок? Или ожидается нечто более?..

- Это все, - ответил я и рассказал о том, что произошло. В отредактированном варианте, без лишних деталей, но более или менее обо всем.

- А твой собственный любимый папочка знает об этом?

- Боже упаси.

- Но он ведь все равно узнает? И тогда поймет, чем обязан тебе.

- Я не хочу, чтобы он понимал, - возразил я. - Это только разозлит его.

- Милый человек твой папочка.

- Он такой, какой есть, - сказал я.

- И Энсо тоже такой, какой есть? Вернее, каким был?

Я улыбнулся одной половиной рта:

- Скажем, тот же принцип.

- А вы большой оригинал, Нейл Гриффон. Я не стал спорить.

- Долго еще он пробудет в больнице? - спросила Джилли.

- Не знаю. Он надеется скоро встать. Потом недели две физиотерапии и попрактиковаться с костылями или с чем там. Думает попасть домой до Дерби.

- А ты что будешь тогда делать?

- Не знаю, - ответил я. - Но отец пробудет в больнице по меньшей мере три недели, а правило рычага больше не действует… так что - не окажете ли любезность прибыть в Роули-Лодж?

- Гм… - Она задумчиво подняла глаза к потолку. - Мне нужно пристроить трехлетнюю девчушку-негритяночку в одну семью в Дорсете…

Я вдруг страшно устал.

- Ну ладно, забудем.

- Я могла бы приехать в среду.

Вернувшись в Ньюмаркет, я не сразу вошел в дом, а сначала походил по двору. Тишина и покой, и мягкий свет закатного солнца, сумеречные тени… Кирпичи казались розовыми и теплыми, кусты покрылись цветками, а за зелеными дверями «шесть миллионов фунтов» мирно хрустели овсом в кормушках. Спокойно во всех конюшнях, во многих денниках победители - атмосфера процветания и надежности.