– Но как же… – проговорила Жанна Сергеевна, немного приходя в себя. – Ты же погиб, Яшенька… Ты сгорел в «мерседесе»… человек без документов, и плащ твой… В «Новостях» вчера показывали.

Поразительно было упрямство птички в ее стремлении доказать мне, что меня же нет в живых!

– «Мерседес», говорите, сгорел? – переспросил я. – Жаль, хорошая была машина. И плащ жаль. Я его действительно в салоне оставил, когда уходил…

Птичка Жанна Сергеевна все еще глядела на меня непонимающе. Кажется, в ее головке еще пока не укладывалось, что обгорелый труп в машине – не я. Пришлось объяснять на пальцах.

– Я. Сменил. Автомобиль, – сказал я медленно, делая длинную паузу после каждого слова. – Завел себе новую. «Фиат». Желтый. Отличная машина, с рацией, компьютером… И радаром, что интересно.

– А кто же сгорел? – тупо спросила птичка. Странный все же народ эти женщины! Вместо того чтобы обнять чудом спасшегося из огня мужчину, они интересуются мерзкими подробностями, которые я и сам бы постарался поскорей выкинуть из головы.

– Кто сгорел? – повторил я. – Понятия не имею. Возможно, какой-нибудь тип. Из тех, кто шастает с американской автоматической винтовкой М-16.

Птичка внимательно посмотрела на меня. Уже как на живого Штерна, что неплохо. На очень живого и теперь вдруг не очень предсказуемого Штерна.

Я дал ей возможность хорошенько себя оглядеть, а затем поинтересовался у Жанны Сергеевны:

– Я могу пройти в комнату?

– Да-да… – проговорила птичка поспешно. – Только, понимаешь… я так вчера испугалась. В общем, я… Ты не думай…

– Я и не думаю, – успокоил я и прошел в комнату. Легкая приятная злость пузырилась во мне веселящим газом. Я же предвидел все, догадался почти обо всем и испытывал странное чувство облегчения. Как приговоренный к гильотине после экзекуции: все уже произошло и, оказалось, ничего страшного! Немного пощиплет и пройдет.

В комнате возле компьютера сидел и увлеченно щелкал по клавишам американский писатель Стивен Макдональд. Он был в халате. Позавчера в этом же самом халате был я.

При виде меня Макдональд приподнялся с места. На его симпатичном американском лице возникла тень озабоченности.

– Сорри… – произнес он вместо приветствия. – Это есть недо-ра-зу-мьенье… Андестенд? Мнье сказальи…

– Ол-райт, – великодушно сказал я, без приглашения усаживаясь на диван. В спину мне тотчас же впилась острая кромка пружины. – Все нормально. Не будем разыгрывать пошлую сцену «Муж вернулся с того света, а жена»… Во-первых, я не муж, а наемный работник. Во-вторых, Жанна… гм… Сергеевна мне не жена, а клиент. И в-третьих, я глубокий интернационалист. Можно сказать, космополит. Близкая дружба представителей двух наших стран по-человечески мне даже приятна. Ю-Эс-Эй – Раша – бхай-бхай. У меня очень широкие взгляды. Индепенденс. Фридом. Прайвиси. Андестенд?

– Йес, – с некоторым удивлением ответил американец. – Да.

– Вот и отлично, – улыбаясь, продолжил я. – А теперь я готов отчитаться перед своим клиентом. О проделанной работе. За этим, собственно говоря, и зашел.

На лице птички отразились разнообразные чувства. Похоже, она раскусила замысел моей комедии: финал детектива, полный сбор, благородный герой режет правду-матку. Публика потрясена и аплодирует, полисмены выводят убийцу, сыщик делает скромный реверанс.