- Меня не касаются дела Зеленоглазого или кого-нибудь еще. Я пришел сюда за Челкой. И уйду, когда найду ее.

     - Ты... - начал Паук. Потом он утвердительно кивнул головой, как бы соглашаясь со мной. - Желаю тебе удачи, - и снова посмотрел вслед Зеленоглазому, скачущему к толпе. - Когда мы будем в Браннинге, заходи ко мне домой за своим жалованием, - он остановился.

     - К тебе домой?

     - Да, домой... в Браннинге, - Паук щелкнул бичом, подгоняя дракона.

     Мы проехали мимо нового плаката. Беловолосая Голубка приветливо смотрела на меня.

     ГОЛУБКА ГОВОРИТ: "ЗАЧЕМ ИМЕТЬ ДЕВЯНОСТО ДЕВЯТЬ, КОГДА ЕСТЬ ДЕВЯТЬ ТЫСЯЧ?"

     Я отвернулся от нее и удивился тому, как увеличилась толпа. Люди выстроились на дороге в два ряда. Увидев молодого пастуха, они захлопали.

     Мы подъехали поближе.

     Джунгли состоят из миллиарда отдельных деревьев, но вы воспринимаете их, как единую зеленую массу. Восприятие толпы идет так - сначала одно лицо, здесь (старая женщина, размахивающая зеленой шалью), другие - там (моргающий мальчик, улыбающийся, показывающий острые зубы) и несколько лиц по порядку (три зевающие девушки, заслоняющие друг друга). Потом множество локтей, ушей, ртов: Двигай!.. Я не вижу... Где он? Что с ним?..

     Да!.. Нет...

     Спины драконов продвигались по морю голов. Люди приветливо кричали.

     Люди махали руками. Я подумал о том, что моя работа закончена. Они толкали моего дракона: "Это он? Это?.." Драконы были несчастны. Только спокойствие Паука, его невидимое воздействие на них, позволяло стаду мирно шествовать через толпу. Мы въехали в Браннинг через ворота. И в это время совершилось очень много всего.

     Я не понимал их всех. Первые несколько часов со мной было то, что было бы с любым человеком, который никогда не видел более пяти человек вместе, и вдруг попал на узкие улицы, проспекты и парки, запруженные многочисленными толпами. Стадо драконов покинуло меня (или я его), и я шел с открытым ртом, пошатываясь и спотыкаясь. Голова кружилась. Люди налетали на меня и кричали: "Смотреть надо!" - что я и делал, только некоторое время я пытался смотреть на все сразу.

     А это было фактически невозможно, даже если бы все вокруг было неподвижным. Пока я смотрел на что-то одно, другое тут же исчезало из поля зрения, и я толком ничего не успевал рассмотреть в этой бешеной суете городской жизни.

     Миллионы человеческих мелодий сливались в моих ушах в сплошной звон.

     В деревне я видел лицо человека и знал, кто это - его мать, отца, работу, как он ругается или смеется, какие выражения предпочитает, а каких избегает. Здесь же: одно лицо зевает, другое жует, одно перепугано, другое хохочет, на одном сияет любовь, а другое... - их тысячи, и ни одно из них не видишь больше одного раза. И ты пытаешься уместить все это в своей голове, начинаешь лихорадочно искать место для всех этих лиц, для этих обрывков эмоций. Если вы побывали в Браннинге, а сами вообще-то живете в деревне и собираетесь туда вернуться, то описать Браннинг вам поможет такой словарик: реки мужчин, потоки женщин, буря голосов, ливень пальцев и джунгли рук. Но это будет не совсем честно по отношению и к Браннингу и к деревне.

     Я ходил по улицам Браннинга, с болтающимся на боку замолкнувшим мачете, глазел на пятиэтажные здания, пока не увидел двадцатипятиэтажные дома. Я рассматривал их, пока не увидел дом с таким числом этажей, что не смог их сосчитать; проносящиеся мимо люди задевали меня, толкали, и я сбился на полпути (где-то на девяностом).