– Стой! – ещё раз заорал Тинн. – Вернись!
Но Свечебородый исчез. Коул вытянул вперёд одну ногу и опустил её в болото, но не нащупал никакой твёрдой опоры под поверхностью воды. Он попробовал снова левее и правее, но болото хранило свои секреты.
Мальчик выглядел так, словно был готов расплакаться.
– Это дальше, чем я когда-нибудь заходила до этого, – призналась Фэйбл.
– И дальше этого мы теперь уже не зайдём, – закончил Тинн.
Несколько долгих секунд дети стояли, погрузив ноги в воду и словно пустив в неё корни, или минут, а может, часов. Сказать точно посреди Кривотопи было невозможно.
Когда-то, задолго до того, как мальчики появились на свет, один очень умный, научно образованный человек с множеством блестящих складных инструментов и в твидовом пиджаке с накладками на локтях попробовал задокументировать феномен Кривотопи. Его цель состояла в том, чтобы определить, действительно ли Болотное Помешательство искажало течение времени или это только так казалось путнику. Однако его работа осталась незавершённой, поскольку его самого нашли только три недели спустя бродящим в кукурузном поле у маленького городка, в пятидесяти милях южнее, совершенно нагим и бормочущим что-то про белок. Его блестящие инструменты, в которых уже не хватало нескольких важных деталей, нашлись ещё через два месяца на крыше коровника.
Дети стояли, вросшие в болото, пока их ноги не заныли. Наконец Коул сделал глубокий вдох. Он готовился пуститься вплавь через топь к ближайшему берегу. По крайней мере, он собирался поплыть туда, где, как он предполагал, мог находиться ближайший берег. По правде говоря, у него не было ни малейшего представления, в каком именно направлении мог находиться этот ближайший берег, но у Коула никогда особенно не получалось ничего не делать.
Но, прежде чем он прыгнул, над зловонной грязью эхом пронёсся какой-то звук. Это были скрипящий, похожий на стон звук и ещё плеск чего-то, передвигающегося по воде. Низкая волна, едва ли сильнее ряби, окатила их ноги. Тинн выпрямился.
– Что это? – прошептал он.
Туман перед ними расступился, словно разрезанный огромным ножом, и каждая его сторона завернулась вбок, создавая просвет.
– Ой, – пискнула Фэйбл. – Ой, чёрт.
– Что? – не понял Коул. – Что происходит?
– Беда, – прошептала Фэйбл.
Близнецы в замешательстве уставились на коридор света, и тут тусклые грязные корни в окружении пузырей начали вылезать на поверхность Кривотопи. Они сплелись вместе, создав узкую дорожку до самого берега, который, как наконец смогли увидеть Коул и Тинн, был меньше чем в десяти метрах от них.
Мокрые серые корни остановились прямо перед Фэйбл.
– Большая, большая беда.
Она отшатнулась, вдохнула и осторожно ступила на плетёную платформу. Та выдержала её вес. Неохотно переступая, она перешла через болото на берег.
– Ну же, ребята.
Коул первым пошёл следом в надежде, что никто не заметит, что берег ровно в противоположном направлении от того, куда он собирался плыть. Дорожка под его ногами оказалась скользкой и неровной, и на каждом шагу она прыгала вверх-вниз, словно всё болото дышало. От этих движений Коулу стало страшно, но мост держался крепко. Тинн шёл за ним следом. Оглянувшись, он увидел, как корни за его спиной погружаются обратно в трясину, откуда до этого возникли, и ускорил шаг.
Когда они уже были рядом с берегом, Коул наконец заметил фигуру. Сначала он принял её за мужчину, большого и сильного, одетого в волосатую, свалявшуюся меховую шкуру. Когда он подошёл ближе, оставив наконец позади густой туман болота, его глаза стали видеть яснее, и он остановился как вкопанный.
Тинн подошёл и встал рядом.
– Не может быть, – выдохнул он.
Медведь был действительно таким огромным, как запомнили его мальчики. |