Чарли не понимала, почему она разоткровенничалась. Если бы ее спросили, она списала бы это на их чуть не вынужденный временный контакт. Они — два человека, закрытые вместе в полутемной машине, избегающие смотреть друг другу в глаза и готовые провести следующие шесть часов в общем пространстве, а затем распрощаться и никогда больше не встречаться. Подобные ситуации располагают к общению. Они заставляют людей раскрывать то, что они, возможно, не рассказали бы своим самым близким друзьям. Чарли знала, что такое случается. Она видела это в кино.

Мэдди была первым человеком, которому Чарли поведала о фильмах в своей голове. Она призналась во всем на третьей неделе их первого курса, когда Мэдди поймала ее уплывающей куда-то на четыре минуты и двадцать шесть секунд. Она засекла время. После того как Чарли откровенно обо всем рассказала, Мэдди кивнула и произнесла:

— Это странно. Не буду врать. К счастью для тебя, я — фанат странных вещей.

— Это фильмы, которые ты смотрела раньше? — поинтересовался Джош.

— Новые. Те, что могу видеть только я.

— В смысле — ты грезишь наяву?

— Не совсем, — не согласилась Чарли, зная, что в мечтах мир становится туманным, расплываясь по краям. У нее все с точностью до наоборот. Все становится резче и отчетливей. Словно фильм, спроецированный на внутреннюю сторону ее век. — Это не «Тайная жизнь Уолтера Митти».

— Полагаю, это фильм?

— Ну, да. В главных ролях — Дэнни Кей, Вирджиния Майо и Борис Карлофф. — Чарли произносила имена актеров так же, как бейсбольные фанаты перечисляют показатели игроков. — По мотивам рассказа Джеймса Тербера. Речь идет об одном парне по имени Уолтер, у которого невероятно сложная, фантастическая жизнь. То, что происходит со мной… другое.

— Насколько другое? — продолжал допытываться Джош.

— Вместо того, что происходит на самом деле, я наблюдаю усиленную версию эпизода. Как будто мой мозг играет со мной злые шутки. Я слышу разговоры, которые не происходят, и вижу вещи, которых на самом деле нет.

— Лучше, чем есть?

Чарли покачала головой:

— Более управляемые.

Она всегда думала об этом как о ви́дении сцен в широкоэкранном режиме. Не всех. Просто в определенные моменты. Трудные. Операторский стедикам, скользящий по неровным участкам ее жизни. Только когда она была вынуждена обратиться к психиатру, который прописал ей маленькие оранжевые таблетки, Чарли поняла, что на самом деле представляют собой фильмы в ее голове.

Галлюцинации.

Так их называл врач.

Она сказала, что это похоже на мысленный выключатель, срабатывающий в такие моменты, когда эмоции Чарли угрожают захлестнуть ее. На пике горя, стресса или страха в мозгу Чарли что-то переключается, заменяя реальность чем-то более кинематографичным и более легким для восприятия.

Чарли знала: то, что она только что пережила, было вызвано смесью вины, печали и тоски по Мэдди. С одной из этих эмоций она справилась бы сама. Возможно, она даже смогла бы справиться с сочетанием двух из них. Но сложить все три вместе, и — щелк! — тумблер в ее мозгу переключался, и в голове начинался фильм.

— Ты сказала, что слышишь и видишь вещи, которых может и не быть. — Джош явно проявил неподдельный интерес. — Мы говорим о людях?

— Да, иногда я вижу людей.

— Итак, ты можешь видеть кого-то или что-то, чего на самом деле не существует? — восхищенно уточнил Джош. — Или вести целый разговор, который реально не происходит?

— Да, могу. Кто-то говорит со мной, я отвечаю, и никто больше не слышит этого, потому что все это у меня в голове.