— Это вы посылали факс? — вежливо спросил Будинас. — Что у вас за мебель?

— Венгерская, — радостно откликнулся телефон, переключенный на громкую связь. Судя по тону, продавцу редко задавали дополнительные вопросы.

— А что в комплекте? — продолжил допытываться Будинас.

— Роскошный стол руководителя с бюро на десять человек, — выдохнул торговец. — Столы для менеджеров первого звена с утолщенной столешницей и двумя тумбами, столы для работников с одной тумбой, стулья в двух вариантах... Гардероб, книжные шкафы или полки на выбор...

— Записывать готовы? — Будинас выпустил густой клуб дыма в потолок.

На том конце провода что-то упало. Мне показалось, что сам продавец.

— Готов, — донесся сдавленный голос.

Будинас сообщил, что покупает все, что только есть — и шкафы, и столы, и стулья в двух видах, и гардероб! Торговец не мог поверить свалившемуся на него счастью, и на всякий случай сумму покупки повторил дважды.

— Как срочно вам нужна мебель? — проблеял он в завершение разговора.

— Сегодня и нужна, — с непонятной грустью в голосе ответил Будинас и назвал адрес.

Я с трудом дождался, когда он положит трубку, чтобы спросить, куда он собирается все это ставить: «Полифакт» ютился в нескольких небольших комнатах, арендованных у «Водоканала».

— А ты всерьез думаешь, что нам что-нибудь привезут? — спросил Будинас с улыбкой.

— Почему нет? — удивился я.

— Если эти столы со стульями вообще существуют, то из Венгрии их еще не вывозили.

— А что, если ты ошибаешься?

— Тогда считай, что я ничего не знаю о стране, в которой живу.

Страну — что СССР, что «незалежную» Беларусь — Будинас знал лучше многих. Офисный гарнитур нам, конечно, не привезли — ни в тот день, ни потом. Но вот что интересно: факсы с рекламой венгерской мебели шли еще несколько месяцев!

Картинка четвертая. Будинас в собственном соку

По возвращению из Штатов я ожидал скандала, но все обошлось. Будинас с головой ушел в куда менее утопический с точки зрения зарабатывания денег проект. В феврале 1991 года он задал мне неожиданный вопрос. У него часто вопросы получались неожиданными.

— Ты кино любишь? — спросил он, на мгновение оторвавшись от распекания кого-то из снабженцев.

— Смотря какое, — ответил я осторожно, стараясь понять, чего он от меня хочет.

— Какое снимете, такое и будет. Тут у нас вот что намечается...

По всем приметам в том году у нас намечался развал Советского Союза. Этого события ждали все — и внутри страны, и снаружи. Но больше прочих, западные телевизионщики. Они как стервятники кружили в ожидании последних конвульсий великой державы. После долгих размышлений Будинас решил продать разваливавшуюся родину австрийскому телевидению и непосредственно жившему в Вене писателю Стреляному, который задумал снять фильм о том, как это происходит на Украине. За обеспечение съемок — от организации интервью до кормления участников — должен был отвечать я.

Описание месячного путешествия по Украине с писателем Стреляным и четырьмя сумасшедшими австрийцами, требовавшими то полетов на воздушном шаре, то съемок в ремонтных доках для подводных лодок, заслуживает отдельной — даже не главы! — книги. Но к Будинасу это произведение имело бы совсем небольшое касательство. По сути, одним-единственным эпизодом.

Во Львов, где была назначена встреча со съемочной группой, я прибыл заранее. Заехал по очереди в горком партии и штаб «Руха» — там на следующий день были назначены интервью, потом созвонился с боевиками УНА-УНСО, которые должны были рассказать, как ненавидят «москалей», после чего довольный собой направился в гостиницу.