|
И чей-то отчаянный голос — кто-то пронзительно вопил, стуча в дверь нашей хибары. Мама выскочила из постели в ночном халате и откинула задвижку. В дверном проеме на фоне сплошной стены ливня стоял Гроувер. Но это был не… был не совсем Гроувер. — Я искал всю ночь, — задыхаясь, произнес он. — О чем вы думали? Мама в ужасе посмотрела на меня, не потому что испугалась Гроувера, а оттого, зачем он пришел. — Перси, — она старалась перекричать дождь, — что случилось в школе? Почему ты мне ничего не рассказал? Я застыл как вкопанный, глядя на Гроувера. Я не верил собственным глазам! — O Zeu kai alloi theoi! — возопил он. — Оно прямо за мной! Ты не рассказал ей? Я был слишком ошеломлен, чтобы обратить внимание на то, что он выругался на древнегреческом и я прекрасно его понял. И слишком потрясен, чтобы задуматься над тем, как Гроувер сам добрался сюда посреди ночи. Потому что на Гроувере не было штанов, а вместо ног у него были… вместо ног у него были… Мама сурово посмотрела на меня и произнесла таким тоном, какой я слышал от нее впервые: — Перси! Скажи мне немедленно! Я, запинаясь, стал нести что-то про старых дам за фруктовым прилавком и миссис Доддз, а мама в упор уставилась на меня, и лицо ее во вспышках молний было мертвенно-бледным. Схватив сумочку, она швырнула мне мой дождевик и скомандовала: — В машину. Оба. Немедленно! Гроувер побежал к «камаро», но сказать «побежал» было бы не совсем точно. Он скакал рысцой, тряся лохматыми бедрами, и внезапно история о мышечном расстройстве его ног обрела для меня совершенно иной смысл. Я понял, как он мог мчаться с такой скоростью и при этом хромать при ходьбе. Потому что вместо ступней у него были раздвоенные копыта. Глава четвертая Мама учит меня бою быков Мы мчались сквозь ночь по темным проселкам. Ветер хлестал по «камаро». Дождь сплошным потоком стекал по лобовому стеклу. Не понимаю, как мама могла что-то видеть, но она изо всех сил давила на газ. Всякий раз при вспышке молнии я смотрел на сидевшего рядом со мной на заднем сиденье Гроувера и гадал: то ли я сошел с ума, то ли он вырядился в какие-то замысловатые лохматые штаны? Но нет, запах был точно такой же, как тогда в детском саду, когда нас водили на экскурсию на площадки молодняка: пахло ланолином, как от шерсти. Запах скотного двора. — Значит, ты и мама… знакомы? — только и сумел сказать я. Гроувер стрельнул глазами в зеркало заднего вида, хотя машин сзади не было. — Ну, не то чтобы знакомы, — ответил он, — я имею в виду, мы никогда не встречались лично. Но она знала, что я за тобой наблюдаю. — Наблюдаешь за мной? — Вроде смотрителя. Чтобы удостовериться, что с тобой все в порядке. Но я был твоим другом и не притворялся, — торопливо добавил он. — Я и вправду твой друг. — Хм… а кто же ты на самом деле? — В данный момент это неважно. — Неважно? Начиная от пояса, мой лучший друг оказался ослом… Гроувер издал резкий горловой звук, напоминавший ржанье. |
