Барни принес нам пиво, и я опять примолк, ожидая, когда он отойдет.

— Так вот, Говард, очень даже может быть, что некий человек… точнее, марсианин по имени Венген Дал умер нынче у себя на Марсе. Возможно, что его сознание каким-то неведомым образом сплелось с вашим. Я не утверждаю, что все было именно так, но мое объяснение не хуже любого другого. Примите его и бросьте об этом думать. Живите так, словно вы и в самом деле Говард Уилкокс, а если вдруг снова начнете сомневаться, посмотрите в ближайшее зеркало. Учитесь жить по-новому, а перво-наперво — идите домой. Ну, как вам такой вариант?

— Гм… может, вы и правы… с точки зрения здравого смысла.

— Вот и держитесь своего здравого смысла, — подытожил я.

Мы допили пиво, и я проводил его до такси.

Я вернулся в редакцию, зашел в кабинет Каргена и плотно притворил дверь.

— Все в порядке, — сказал я. — Наставил заблудшего на путь истинный.

— А что с ним было?

— Он, несомненно, марсианин. Он остался на Марсе один и не знал, что мы все перебрались сюда. Он думает, что мы умерли.

— Но как это могло случиться? И почему он ничего не знал?

— Он сумасшедший, и в этом качестве его держали в одной из лечебниц Скара. Наверное, о нем просто забыли. Он оставался в своей палате, когда все вышли на открытый воздух, получили свою дозу ментапортного излучения и перенеслись сюда. Но он выбрался, нашел излучатель в Зандаре и нажал кнопку. Должно быть, энергия еще оставалась.

Карген присвистнул.

— Ты рассказал ему, как обстоит дело? Хватит у него ума помалкивать?

— Нет, конечно. По-моему, коэффициент интеллекта у него не выше пятнадцати. Впрочем, это нормальный для землянина уровень, так что с ним все будет в порядке. Мне удалось убедить его, что он и есть тот землянин, в которого попало его сознание.

— Хорошо, что он угодил к Барни. Надо ему позвонить, успокоить. Как это он не отравил этого типа, прежде чем позвал нас?

— Барни — из наших, он знает, как дела, делаются. Он попридержал его до нас.

— Но ты-то его отпустил. Ты уверен, что все обойдется? Может, стоит…

— Не стоит, — ответил я. — Оставь это мне, я послежу за ним, пока мы не исполним План. Ну, а потом, наверное, придется снова засадить его в лечебницу. Знаешь, я рад, что не пришлось его убирать. Сумасшедший ли он, нет ли — он один из нас. Может быть, когда он узнает, что мы не умерли, он так обрадуется, что сам запрет за собой дверь палаты.

Я вышел из кабинета Каргена и вернулся за свой стол. Слиппера не было, его куда-то отослали.

— Ну, как, наудил чего-нибудь? — спросил Джон Хейл, подняв взгляд от журнала.

— Ни черта, — ответил я. — Один хмырь насосался до розовых слонов и потешал публику. И с чего это Барни вздумалось нам звонить?

Мистер 10 процентов

(Пер. И. Мудровой)

Страх совершенно парализовал меня. Завтра — последний день моей жизни. Завтра в комнате за узенькой зеленой дверцей я узнаю, каков на вкус циангидрит. Но не это страшит меня. Умереть я готов, но…

Все началось со встречи с Роско. Перед этим я сам стал А. Рос — Ант Роско. Сейчас я попытаюсь объяснить.

Тогда я был молод, довольно красив, в меру умен, недурно воспитан. Тогда меня звали Биллом Виллером. Уже пять лет я пытался стать актером кино или, на худой конец, телевидения, но пока не попал даже в рекламный ролик, не говоря уже о каких-то ролях. А чтобы не околеть с голоду, я крутился, как белка в колесе, каждый вечер с шести до двух в одном погребке Санта-Моники.