Мэгги побледнела.

– Ты думаешь, что король может отнять у меня Тедди?

– Нет, вряд ли, – сказала я. – Но присутствовать сегодня за обедом Тедди совершенно не нужно. Лучше все-таки не сталкивать его и Генриха лбами. И потом, если Тедди нечаянно обмолвится в присутствии Генриха, что он рассчитывает когда-нибудь стать королем, получится очень неловко.

Мэгги усмехнулась.

– Мне очень жаль, что кто-то когда-то сказал ему, что он первый претендент на английский трон, – сказала она. – Он это принял так близко к сердцу! Лучше бы он об этом вообще не знал и не думал.

– Тем более лучше ему сейчас держаться в тени, пока Генрих ко всему здесь не привыкнет, – сказала я. – Тедди – очень милый мальчик, и все же, по-моему, ему не всегда можно доверять – в том смысле, что он не всегда знает, когда надо держать рот на замке.

Мэгги огляделась, заметила выложенное на постели мое новое платье, только сегодня привезенное от портного из Сити, – естественно, в зеленых тонах Тюдоров и с «узлами любви» на плечах – и тихо спросила:

– Тебе очень не хочется замуж, Лиззи?

Я пожала плечами, скрывая свою затаенную боль.

– Что же делать, ведь я принцесса Йоркская, – сказала я. – Я должна выйти за него замуж. Мне так или иначе следовало выйти за того, кто соответствовал планам моего отца. Я была помолвлена чуть ли не с колыбели. И теперь у меня нет выбора; да я никогда и не ожидала, что у меня будет какой-то выбор – вот только однажды случилось чудо, но теперь это кажется мне лишь мимолетным сказочным видением. Когда придет твое время, ты тоже должна будешь выйти замуж за того, за кого тебе прикажут.

– И ты поэтому так печалишься? – спросила Мэгги. Она всегда была удивительно милой, внимательной и серьезной девочкой.

Я покачала головой.

– Да нет, я вовсе не печалюсь. Гораздо хуже: я ничего не чувствую, – честно призналась я. – Мне все равно, а это, пожалуй, и есть самое плохое. Да, мне абсолютно все равно.

Генрих со своими придворными прибыл вовремя; все они были красиво одеты и любезны, но многие старательно скрывали улыбку. Половина его двора – это наши старые, точнее бывшие, друзья; причем большинство – наша родня по браку, а то и по крови. Так что очень многое осталось невысказанным, когда лорды, входя, приветствовали нас; ведь еще совсем не так давно мы принимали их в этом дворце как члены королевской семьи.

Мой кузен Джон де ла Поль, которого Ричард назвал своим наследником перед битвой при Босуорте, явился вместе с матерью, моей теткой Элизабет. И сама она, и вся ее семья стали теперь верными слугами Тюдоров и приветствовали нас с осторожной улыбкой.

Моя вторая тетка, Кэтрин, теперь носила имя Тюдор и шла рука об руку со своим новым мужем, дядей короля; но она, как всегда, склонилась перед моей матерью в глубоком реверансе, а выпрямившись, нежно с ней расцеловалась.

Мой дядя Эдвард Вудвилл, родной брат моей матери, тоже вошел в число придворных Генриха, считаясь его надежным и уважаемым другом. Он не расставался с Генрихом в течение всех долгих лет его ссылки и сражался в составе его армии при Босуорте. Он низко склонился над рукой моей матери, затем расцеловал ее в обе щеки, как и полагается брату, и я слышала, как он шепнул: «Приятно снова видеть тебя на твоем законном месте, Лиззи-ваша-милость!»

Матери удалось устроить настоящий пир с двадцатью двумя переменами кушаний; а после того, как все насытились, была убрана посуда и раскладные столы, мои сестры Сесили и Анна исполнили для короля и придворных танец.