– Великий, – запричитала Милред, ползая на коленях вокруг бледной Табиты и пытаясь нащупать пульс и понять, жива ли та. Может, ей еще можно помочь…

На факультете ведьмовства ничему подобному не учили, и уже в который раз судьба будто тыкала носом девушку в то, что надо было поступать на чародейский. Будто бы поддерживала все шутки и издевки однокурсников на эту тему.

А таковых было много. Почти все знакомые считали своим долгом сообщить, что даже внешность девушки кричала о том, что нельзя ей быть ведьмой. Проклятия и зелья – это не ее оружие. Что надо было поступать на чародейский и искать счастья там.

Ох, сколько было брошенных в спину издевок, на которые Милред старалась не обращать внимания. Но сейчас она всерьез задумалась о том, а не правы ли все они были?

Первокурсница в который раз попыталась растормошить Табиту, не веря в серьезность случившегося. А когда осознала… замерла всего на мгновение, понимая, что надо звать лекаря и стражу.

Вздрогнула и поймала свое отражение в зеркале на стене. Вспомнила в который раз все насмешки и краем сознания отметила, что выглядит сейчас ничуть не лучше мертвой Табиты, но все равно не похожа на типичную ведьму.

Кожа такая светлая, что практически просвечиваются вены. Сейчас еще ярче видны веснушки. Светло рыжие волосы растрепались, теряя всякий порядочный вид. Но больше всего Милред зацепил тот испуг, который девушка прочитала в собственных серых глазах.

Она впервые столкнулась со смертью. Настолько неожиданной та оказалась.

Нет, Милред не была дурой. Она понимала, что подготовиться к смерти практически невозможно. Но чтобы вот так, возвращаясь с лекции по основам ведьмовства, найти в комнате труп…

– Ох, милая, – прошептала Милред, погладив Табиту по волосам, будто прощаясь с ней. Но на самом деле в голове дочери графа ван Темпф еще не укладывалось все произошедшее.

Она дождалась стражу и лекаря, когда первые звоночки понимания начали тревожить ее душу. На глаза навернулись слезы, нижняя губа испуганно задрожала.

Милред ван Темпф с запозданием ощутила холодную ауру смерти, прошедшую мимо. Это напугало ее до потери связи с реальностью.

Она практически не заметила, как лекарь заставил ее выпить какое то сладкое зелье, после которого по телу распространилось предательское расслабление и тепло. Она не заметила, как тело Табиты Ваерс вынесли из комнаты. Она даже не заметила, как оказалась одна.

Девушка сидела на своей узкой заправленной кровати и гипнотизировала взглядом еще два пустующих спальных места. И в ее голове не укладывалось, как это – одно из них сегодня никто не займет.

Она очнулась только тогда, когда дверь в небольшую комнату хлопнула.

В помещение тайфуном ворвалась гибкая высокая девушка. Гвин Умильтен выглядела так же, как всегда выглядела по вечерам: затянутые в тугой пучок короткие черные волосы, бронзовая кожа, покрытая пылью, в тренировочном брючном костюме появились новые дыры.

«Ей не мешало бы переодеться и принять душ», – заметила Милред. И только потом вернулась в реальность, где произошла настоящая трагедия.

– У тебя сурьма смазалась, – Гвин окинула взглядом соседку по комнате и раздраженно фыркнула. – Опять отвечала на «пять», а получила «четыре»? Или чего рыдала?

Милред вскинула мокрые от слез глаза на девушку, которую считала своей подругой.

Да, Милред не была дурой, она понимала, кто и как к ней относится. Несмотря на всю холодность и грубость, Гвин была ей подругой.

Как и Табита.

– Она выпила яд, – одними губами прошептала Милред, чувствуя, как от этих слов по коже ползут мурашки. – Табита… выпила яд.

– Что ты такое говоришь? – возмутилась Гвин, снимая с плеча сумку со стрелами. Парочка из них подсвечивалась из за чар, а несколько оказались сломаны.