Ты, сердце, – неумолчный стриж —

         Кого зовешь, о чем визжишь?

         Кроваво-красная луна

         Уже печальна и бледна…

         Из церкви в зелени сырой

         Проходит в кельи черный рой;

         Рукопростертые кресты

         Столпились в ночь… Приди же, Ты, —

         Из прежних дней, из прежних лет!..

         В часовне – цветоблеклый свет:

         В часовне житель гробовой

         К стеклу прижался головой;

         И в стекла красные глядит,

         И в стекла красные стучит.

         Чуть фософреющий из трав,

         Сквозною головою встав, —

         Подъемлет инок неживой

         Над аналоем куколь свой…

         ………….

         …………..

         О, незабвенные прогулки,

         О, незабвенные мечты,

         Москвы кривые переулки…

         Промчалось всё: где, юность, ты!..

         Перемелькали наши взлеты

         На крыльях дружбы и вражды

         В неотрывные миголеты,

         В неотразимые судьбы,

         Чтоб из сумятицы несвязной,

         И из невнятиц бытия

         В тиски подагры неотвязной

         Склонился лысиною я.

         Зальются слабнущие светы

         Под мараморохом[15 - Мараморохи – народное выражение в значении «мороки».] зимы

         Переливной струею Леты,

         Незаливной струею тьмы…

         Рассудку, рухнувшему, больно, —

         Рассудку, тухнущему в ночь…

         И возникают сны невольно,

         Которых мне не превозмочь…

         ……………….

         Да, – и опора в детской вере,

         И Провидения рука —

         На этой вычищенной двери

         Литая, медная доска:

         Михал Сергеич Соловьев

         (С таких-то до таких часов).