Не ожидая окончания потока слов хозяйки, Мак-Алистер протянул руку поднявшемуся навстречу Грамотееву, представившись коротко:

— Джон.

Грамотееву ничего не оставалось, как пожать протянутую руку и назвать себя так же коротко Александром.

— Григорий — так же коротко отрекомендовался Михальский, но добавил — друг Джона, топ менеджер крупной московской компании и по совместительству артист, нечто вроде мастера художественного слова.

Мак-Алистер, поставил на стол бутылку шампанского, подошёл к Алине и наклонился к её руке с лёгким поцелуем, говоря:

— Очень рад познакомиться. Джон.

Алина назвала себя, смущённая поцелуем иностранца.

Рядом стоял, не скрывающий своего удивления, Роман.

Американец весело посмотрел на парня и сказал почтительным тоном:

— Так вы и есть тот самый человек, что наделал столько шума во всём мире?

— Почему вы думаете, что это я? — спросил автоматически Роман. — Может это кто-то другой? Я самый обыкновенный человек.

— Ну-ну, не скромничайте, — сказал американец и улыбнулся широкой улыбкой, которая, как ему казалось, и он был недалеко от истины, обвораживала собеседника видимой искренностью. — Ваше имя, если я правильно скажу по-русски, сейчас у всех на усах.

— Вы хотели сказать «на устах», — улыбнувшись поправил иностранца Роман.

— Да-да, на устах. Извините. Такой трудный язык, — сокрушённо сказал американец. — Я имею в виду, что вы потрясли весь мир и особенно женщин. Я обязательно напишу об этом в своём журнале.

— А давайте сядем за стол, — предложила Людмила Викторовна. — Асенька, помоги, пожалуйста, накрывать. Ставь фужеры, рюмки и тарелки. Ты знаешь где. А я на кухню.

Грамотеев сказал покидающей комнату Людмиле Викторовне:

— Я вас очень прошу, позвоните сейчас же из кухни дяде Грише, чтобы он приезжал скорей.

Ася открыла сервант, в стёклах которого ярко отражались лучи утреннего солнца, проникавшего в комнату через широкое окно, и стала передавать посуду подоспевшей на помощь Алине, достала из бара бутылку коньяка и бутылку красного вина.

Мужчины, чтобы не мешать женщинам хозяйничать, уселись на диван. Мак Алистер, сразу узнавший по лицам не только Романа, но и Грамотеева, которого он сфотографировал с телеэкрана в компании с Заглядовым (оба тогда были в милицейской форме), не подавая виду, что знает его настоящий статус, спросил:

— Вы, Александр, тоже, наверное, учёный, как и Роман?

Грамотеев не привык задумываться над ответом. Легенду о себе, то есть то, чем у профессионалов называли выдуманную биографию, он всегда имел наготове и потому, сразу, ответил:

— Нет, я спортивный тренер. Видите мои мускулы? — и он согнул руку в локте, показывая вздувшиеся мышцы. — Тренирую любителей самбо. Сейчас в основном помогаю милиции. У меня даже есть милицейское звание и форма, хотя на самом деле я от их работы далёк.

Грамотеев считал, что легенда должна быть максимально близкой от правды, но всё же уводить в сторону, не раскрывая главной сути.

— А сами не участвуете в соревнованиях? — с любопытством поинтересовался американец, облегчённо вздохнув внутренне, решив, что потому, наверное, и видел этого лейтенанта с полковником рядом, что это был их тренер. — Может, я вас где-нибудь видел?

— Нет, не могли. Я блистал в юности, но получил травму, после которой не мог уже быть профессионалом и перешёл на тренерскую работу.