Зимой, естественно, Роману приходилось играть в хоккей и тоже на воротах и тоже в редкие от научных изысканий часы. Зимняя хоккейная площадка, превращавшаяся весной в футбольное поле, находилась во дворе соседней школы, так что совмещать науку и спорт удавалось.

Не удавалось ему другое. Глядя на себя каждое утро в зеркало, он с неудовольствием обращал внимание на свой крупный нос, кончик которого явно напоминал картофелину. Юноше, как говорят, атлетического сложения, с которым впору было бы выступать на подиуме спортивных классических фигур, казалось, что в парня с таким носом картошкой невозможно было влюбиться. Он не мог, например, делать как отец, который, уходя на работу, останавливался в прихожей перед зеркалом и, глядя на своё отражение, говорил провожавшей его маме:

— Так, всё в порядке. Я как всегда красив и привлекателен.

Мама Иришка, как ласково называл её Николай Иванович, при этом всегда улыбалась и отвечала безо всякого оттенка сарказма в голосе:

— Красив, красив, только иди скорей, а то опоздаешь к своим обожательницам.

Папа уходил довольный. У него нос не был картошкой. Эту особенность лица Роман получил в наследство от матери. Однако её нос, хоть и выглядел картофелиной, но такой замечательной, что делал круглое вечно смеющееся личико женщины совершенно восхитительным. Картофелина настолько вписывалась в весёлый характер мамы, что без этого, казалось, припухшего окончания на носу чудесное миловидное личико потеряло бы своё очарование.

Ничего этого нельзя было сказать про нос Романа, что его и беспокоило в последнее время. И причина вполне понятна. В полном соответствии с возрастными особенностями Роман влюбился. Нет, не с первого взгляда. Разве можно влюбиться таким образом в человека, которого знаешь почти с пелёнок? Но именно так, почти всю жизнь, знал Роман Алину, которая была подругой Катьки с детского сада. Иногда Роман приходил в садик за сестрёнкой и забирал сразу обеих девочек, поскольку Алина жила в их же многоэтажном доме, только на два этажа выше. Вообще-то они дружили семьями, часто бывали друг у друга в гостях, вместе отмечали праздники, делились радостями и горестями, и Алина являлась для Романа как бы приложением к Катьке.

Девочки были на пять лет моложе Романа, и он, как для любимой Катьки с первых дней её существования, так и для Алины, явившейся в их сообщество несколько позже, после переезда семьи Алины в Москву, стал непререкаемым авторитетом во всех вопросах. Но если Катьку Роман любил всей своей любовью любящего брата, то Алину он воспринимал в качестве вынужденного дополнения, у которого тоже постоянно что-то ломается, портится, теряется, а, значит, требует его помощи, ибо любимая Катька в случае любой беды тащила Алину с собой к своему брату.

Так что Роман относился к Алине как к своей второй сестре, а потому никаких мыслей о любви к ней у него даже не возникало до одного внезапно случившегося обстоятельства.

Алина всегда носила на голове две косички. Понятно, что косичками они были у Алины маленькой, а у подросшей и повзрослевшей девушки они превратились в косы и весьма внушительные, поскольку никогда не укорачивались. И, тем не менее, эти косы продолжали напоминать собой девчонку.

И вот однажды, а именно совсем недавно, точнее ровно год назад, Катька пришла домой с Алиной, когда Роман был дома. Они вошли в его комнату, и парень, стоя у своего рабочего стола, остолбенело вытаращил глаза. Вместо привычной девчонки Алины с длинными косами и большими бантами перед ним стояла, потупив в смущении глаза, взрослая девушка, на плечи которой волнами спадали роскошные золотящиеся в лучах солнца волосы.

Друзья мои, вам когда-нибудь доводилось видеть юную красавицу, впервые сделавшую себе причёску в парикмахерской и представившую её на обозрение любимому человеку? Если нет, мне вас жаль.