Сцепив зубы, продолжаю атаковать, превозмогая боль. Адреналин бурлит в венах, заглушая всё остальное. Сейчас для меня существует только схватка.

Постепенно преимущество Налаксии раскрывается во всей красе. Её тело, даже лишённое подпитки арканой, сильнее и быстрее моего. Реакции острее, движения экономнее. Каждый удар ксеноса несёт в себе чудовищную мощь, от которой немеют руки. Различия в физиологии и строении тела, с которыми ничего не поделать.

Впрочем, и я не лыком шит. Во-первых, Монолит отвыкла от схваток врукопашную, особенно на ножах. Ей уже давно нет нужды убивать кого-либо, прикладывая для этого физическую силу. Нет, её удел — дальнобойные сокрушительные атаки.

А вот я кое-что перенял у Стрелков Гилеада. Уж они-то в своё время были теми ещё мастерами короткого клинка. Особенно та парочка блондинистых близняшек — вот уж кто филигранно владел холодным оружием.

Поток их воспоминаний захлёстывает меня, освежая опыт и навыки. На миг я становлюсь ими — теми девчонками с далёкой планеты, что столько раз смотрели в лицо смерти с ножами в руках. Я вижу их глазами, чувствую их телами.

Это придаёт мне сил.

Руки словно живут своей жизнью, нанося удары с немыслимой точностью и скоростью. Уклоняюсь за миг до того, как клинок Налаксии впивается в плоть, поднырнув ей под руку. Тут же контратакую, и остриё чертит кровавую борозду на боку ксеноса под металлический визг вскрываемой брони.

Монолит шипит от боли, но не сдаётся. Мы кружим друг напротив друга, как два хищника, выискивая малейшую брешь в обороне противника. Звон стали, хриплое дыхание, лязг клинков. Весь мир сужается до этого смертельного танца.

Секунды текут одна за другой, но никто из нас не может взять верх. Слишком велика цена ошибки. Малейший просчёт — и враг вырвет тебе сердце. Пот заливает глаза, мешаясь с кровью из многочисленных порезов. Руки дрожат от напряжения, но я терплю и продолжаю наносить удары.

Вот оппонентка жёстко блокирует мой рубящий замах — конечность сушит, но я проворно разжимаю ладонь, позволяя ножу упасть в подставленную левую руку и почти без замаха вбиваю остриё в живот Смурфетты. Удар получается очень сильным и точным, а хриплый крик боли, рвущийся из её груди эхом отражается от стен купола.

Извернувшись всем телом, она соскальзывает с клинка, уходит от моего последующего выпада и контратакует. Острая боль обжигает моё предплечье. Её клинок распарывает кожу и мышцы до самой кости. Рана получается глубокой и болезненной.

Наши лезвия высекают снопы искр, когда сталкиваются друг с другом. Доспехи Налаксии превращаются в лохмотья, перемазанные кровью — моей и её собственной, но и моя броня выглядит не лучше. Всё тело горит огнём от многочисленных порезов.

В какой-то момент я допускаю ошибку. Увлёкшись атакой, оставляю незащищённым корпус. Клинок Монолита распарывает мне живот, чудом не задев внутренности. Кровь мгновенно заливает пояс. Боль ослепляет, но я заставляю себя не терять концентрацию. Пошатнувшись, всё же умудряюсь поймать руку Налаксии в момент нового замаха. Рывком дёргаю её на себя и впечатываю лоб в переносицу. Взвыв, Монолит подаётся назад. Похоже, я сломал ей нос.

Всё правильно. Древний закон дуэли: Бей лицо, коли яйцо.

Тут же с силой лягаю её в колено. Налаксия теряет равновесие, и этого мне хватает.

Одним стремительным движением захожу ей за спину, заламывая руку с ножом. Ксенос брыкается и извивается, пытаясь освободиться, но я держу крепко. Резко вывернув кисть Налаксии, заставляю пальцы разжаться. Нож со звоном падает на землю, и я пинком отбрасываю его прочь.

Монолит что есть силы бьёт затылком мне в лицо. В глазах темнеет от боли, но я не разжимаю хватку. Наоборот, ещё сильнее заламываю ей руку и дёргаю на себя, ломая запястье.