|
Их, погибших, было достаточно, чтобы выжившие не нуждались в жилье после пожара. Так что застройка шла медленно – только кое-где возвышались строительные леса, верный знак того, что здесь строится инсула и некий землевладелец набьет теперь кошелек. Сулла злорадствовал, чувствуя, как смутились Лициния и Домиция, когда он поприветст-вовал их. Они были мягки, как никто в мире, и старались жить спокойно. «Страдайте теперь, глупые свиньи! Любопытно, знают ли эти крольчихи, что я спал с ними обеими?» – спросил себя Сулла. Это придавало их встрече острый, пикантный привкус. Глазами, в которых плясал глянцевый огонек, он раздевал женщин, сидящих под укрыти-ем. Скоро он перебрал всех, кроме Марсии. Марсию он отделял от прочих. Только не она! Это же не женщина, а оплот достоинства, монумент добродетели. – Это была страшная неделя, – произнесла Лициния высоким, дрожащим голосом. Взгляд ее был прикован к обугленным холмам. – О да, – сказала Домиция, прочищая горло. – Я была в ужасе, – лепетала Лициния. – Мы жили тогда на Каринах, Луций Корнелий. Огонь все приближался и приближался… Катился к нам. Конечно, когда все кончилось, я упро-сила Аппия Клавдия перебраться в другую часть города. Это вряд ли спасет нас от огня, но луч-ше, без сомнения, жить в болоте близ Форума, чем на Субуре! – Это было чудесно, – молвил Сулла, вспомнив, как всю неделю он по ночам поднимался по лестнице Весталок. Он смотрел, представляя себе, что это – объятый чудовищными сполоха-ми вражеский город после разграбления, и видел себя римским полководцем, отдавшим этот приказ. – Чудесно… – повторил он. Ошарашенная его словами, Лициния быстро, как бы украдкой, взглянула на его лицо и, злясь на себя, тут же перевела взгляд обратно. Она испытала на себе силу этого человека, о чем горько сожалела теперь. Сулла был опасен. С головой у него было не в порядке. – Впрочем, – она заставила себя говорить спокойно, – этот скверный ветер принес не толь-ко плохое. Мои кузены Публий и Луций Лициний купили за бесценок освободившиеся участки земли. Говорят, через несколько лет цена на них взлетит до небес. Она упомянула семью Лициниев Крассов – известных миллионеров. Почему бы ему, Сул-ле, не подцепить богатую невесту, как это сделал несравненный Аппий Клавдий Пульхр? Как – почему? Да потому, что ни отец, ни мать, ни брат, ни опекун богатенькой благородной девочки не захотят ей такого счастья! Все удовольствие от поддразнивания женщин пропало. Сулла развернулся на пятках и кра-дучись пошел к кливусу Победы. Он заметил, что две Юлии были призваны к порядку и верну-лись к своей рассерженной матери под защиту тента. Странно блестящие глаза Суллы быстро оставили в покое Юлию-старшую. Однако они внимательно задержались на Юлии-меньшой. О боги, да она красотка! Сладкий пирожок, соча-щийся нектаром, – блюдо, достойное олимпийца. Он почувствовал в груди нарастающую боль и, чтобы избавиться от нее, стал массировать себя, судорожно работая рукой под складками тоги. Но Сулла был уверен, что девочка поверну-лась на своем стульчике и смотрела ему вслед, пока он не исчез из вида. Позже он спустился по лестнице Весталок к Римскому Форуму и, пройдясь до Капитолий-ского холма, встал в хвосте толпы перед храмом Юпитера Наилучшего Величайшего. У Суллы был маленький талант – он умел заставить окружавших его людей буквально ежиться от непонятной тревоги. Когда он хотел этого, с ним предпочитали не соседствовать. Этим талантом Сулла пользовался, чтобы занимать лучшие в театре места. Однако сейчас он не применил своего умения, хотя мог бы беспрепятственно добраться до первых рядов среди всад-ников, чтобы лучше видеть место жертвоприношения. Права присутствовать при этом событии он не имел, но знал, что выгнать его никто не сможет. Немногие всадники знали, кто он такой. |
