|
* * * Главной неприятностью для иностранных правителей, приезжающих в Рим, была священ-ная граница – померий. Ее нельзя было пересечь. Посему Югурта, царь Нумидии, в первый день нового года бесновался на роскошной загородной вилле. В страшном, нетерпеливом раздраже-нии он топтал землю Пинция. Вилла смотрела на Тибр, за которым открывалось Марсово поле. Человек, предложивший виллу, все время восторгался «видами»: от Капитолия до Ватиканского холма равнина, разде-ленная надвое Тибром, – вся как зеленый ковер. В Нумидии нет таких больших рек… Человек болтал без устали, забывая сказать, что он – представитель сенатора, поклявшегося в беззаветной преданности делу Югурты, однако желающего сдать свою виллу подороже – с тем, чтобы обеспечить себе к столу на много месяцев вперед такой дорогой деликатес, как пре-сноводный угорь. Кто внушил этим людям, что любой чужак – хоть бы и царь – является дураком и просто-филей? Югурта прекрасно догадывался, чья это вилла. Он знал даже, что его бессовестно надули с арендной платой. Но молчал, ибо Рим – не место для откровенных высказываний. Югурта сидел на лоджии в садике – перистиле, весьма обширном. Замечательный «вид» был перед ним как на ладони, но Югурте мало с него было радости: ветер приносил с Марсова поля навязчивые ароматы удобрений – там, вокруг виа Ректа, расстилались общественные сады. Пахло очень сильно, и Югурта жалел, что не выбрал для жилья окрестностей Бовилл или Тускула. Это было дальше от Рима на пятнадцать миль, но в Нумидии такое расстояние считает-ся несерьезным. Да и какая, в сущности, разница, где ему жить, если проклятой священной гра-ницы все равно не перейти? Хотя отсюда он может на нее поплевывать время от времени – от скуки. Стоит лишь повернуть голову – и он может насладиться созерцанием задворок Капитолия и кусочка грандиозного храма Юпитера Наилучшего Величайшего. В нем, если верить слугам, в данную минуту новоизбранный консул распинается перед сенаторами на первом собрании этого года. Как можно иметь дела с римлянами? Ответ на этот вопрос очень беспокоил царя Югурту. Сначала все выглядело вполне симпатично. Его дед, великий Масинисса, выковал царство Нумидию из обломков. Эти обломки после поражения Карфагена от римлян валялись на две тысячи миль по северному Африканскому по-бережью. На это первое деяние Масиниссы в Риме посмотрели сквозь пальцы. Но позже, когда тот, усилившийся и укрепившийся, стал учинять Риму неприятности, запахло новым Карфаге-ном. Рим собрался принять меры. К счастью для Нумидии, Масинисса вовремя помер. Римляне знали, что сильный властитель всегда сменяется слабым. Посему Сципион Эми-лиан разделил страну между тремя царевичами. Сципион Эмилиан был умен. Он не стал кром-сать царство натрое – он разделил между сыновьями Масиниссы государственные полномочия. Старшему досталось ведать казной и дворцами. Средний получил армию, ну а младший доволь-ствовался законом и правосудием. Таким образом, сын-военачальник не имел денег для организации восстания. Сын с день-гами не имел армии. А у третьего не было ни того ни другого, и он, понятно, тоже не мог устро-ить возмущений. К тому времени, пока недовольство и возмущение в стране созрело для восстания, двое сыновей Масиниссы скончались. Остался полновластным правителем самый старший – Мисип-са. Но братья – вот незадача – оставили после себя детей. Двух легитимных и Югурту-ублюдка. Кто из этих молодых людей изъявит желание взобраться на трон, когда Мисипса умрет? Мисипса слишком поздно произвел на свет своих сыновей – Адхербала и Хемпсала. Двор раздирала вражда. Нежный возраст вероятных наследников делал судьбу трона смутной. Неза-коннорожденный Югурта был старшим; законные сыновья правящего царя – еще совсем мла-денцами. |
