|
Ее пальцы порхали у висков, их прикосновения были легкими, нежными. За ее спиной мерцали огни на считывающем агрегате и серебрилась нить с ментальной записью. Нелепая, но соблазнительная мысль мелькнула у Мохана – он представил, что Питер Шелтон в самом деле живет в этом устройстве и что сейчас его обнимает Соледад – там, под лунным светом на морском берегу. Подхватить бы Лиззи на руки и ринуться туда, в прошлое, в темную пустыню, где нет ничего, кроме скал и кактусов!
Мохан снова вздохнул. Среда обитания на станции была превосходной, но романтики здесь не хватало. – Что? – строго спросила Елизавета. – Грустишь по своей Соледад? – Увы! Судя по всему, она через несколько месяцев станет миссис Питер Шелтон. Мой куратор не разрешает знакомиться с их судьбами в подробностях, но общий ход событий ясен: Шелтон вернулся в Порт-Ройял с испанской красавицей, которая стала его супругой. – И они жили долго и счастливо, что предстоит и нам, – промолвила Елизавета. – Поднимайся, милый. Я тебе помогу. Люк контактной камеры бесшумно закрылся за ними. Лиззи вела Мохана по широкому проходу с мозаичными стенами, заботливо поддерживая и даже подпирая плечиком на поворотах. Из коридора Нептуна, где расположены камеры, на галерею Юпитера, потом через сквер Меркурия – к лестнице на жилой ярус, в коридор Тритона, а за ним – в Лунный… – Меня совсем не качает, – сказал Мохан. – Я ведь не с корабельной палубы явился, я странствовал по твердой земле. А наш бриг… Брига, к сожалению, больше нет. – Почему? – Шелтон его взорвал, чтобы не достался плохому парню. Теперь он капитан без корабля. – Как же он поплывет на Ямайку? – всполошилась Лиззи. – Да еще с женщиной! Она, должно быть, неженка, эта Соледад? – Отнюдь, – возразил Мохан. – А как и на чем они поплывут, ты узнаешь, заглянув в отчеты других исследователей. Только мне не говори, это не по правилам. Жаклин рассердится. – Не буду я никуда заглядывать, – упрямо промолвила Елизавета. – Я, конечно, за них переживаю, но лучше подождать, пока ты мне не расскажешь. – Может быть, дело прояснится на завтрашнем сеансе, и тогда… – начал Мохан, но Лиззи его прервала. – Завтра не прояснится. Завтра утром мы летим в Авалон. Дед приглашает. Некоторое время Мохан обдумывал эту новость, потом спросил: – Счастье мое, нельзя ли поконкретнее? Кто нас приглашает, твой дед или глава ИНЭИ? В последнем случае я должен подготовиться к отчету. Лиззи сделала загадочное лицо. – Не знаю. Но дед встречался с Колиньяром и его сотрудниками, встречался несколько раз, и они обсуждали что-то серьезное. Потом Колиньяр улетел на Землю, а в Авалоне начали совещаться. Дед вызвал со станции в институт трех начальников отделов, и я слышала, что ждут еще кого-то – кажется, Ферейру. Возможно, он уже на Марсе. – Вот как! – сказал Мохан, подумав, что погружение в чужую жизнь все-таки выбило его из привычного бытия. По словам Жаклин, его куратора, это являлось неизбежным и отчасти положительным эффектом – во время работы эксперт-исследователь должен отрешиться от мира и своей эпохи и сделаться отшельником, чтобы слияние с изучаемой реальностью стало полнее. По этой причине Мохан не слишком интересовался новостями, зато Елизавета была в курсе всего, что происходит на станции. Они вышли на обзорную галерею и устроились в своем любимом месте, на скамье под жасминовым кустом, около аквариума с пестрыми рыбками. За прозрачной стеной сияли звезды, и это напомнило Мохану берег, где он расстался с капитаном – там тоже были тьма, звезды и прекрасная женщина. |
