– Да, да, да, – закивал Кац, перебив Кристину. – Я уже наслышан об инициативе директора Гастон под названием «Профиль». – И доктор снова надул щеки. – А ты, значит, решила игнорировать распоряжения начальства, поскольку твоя настоящая работа – выслеживать этого убийцу, который вскоре может прикончить еще одну жертву, если уже этого не сделал. Я прав?

Кац прямо ее мысли читал, просто удивительно.

– По всем пунктам, доктор, – сказала Кристина. – Мы больше не ищем ДНК на местах преступления. Но вот что странно: тела обеих жертв нашли в пещерах, труднодоступных и удаленных от всякого жилья. То есть у нашего убийцы достаточно времени, чтобы не только убить, но и провести тот безмолвный ритуал, который, как я полагаю, он все-таки проводит.

– Ритуал? Почему ты так решила? – Кац подался к ней еще ближе – в ресторане становилось шумно.

– Вторую жертву нашли в пещере, на каменном выступе, защищенном от возможных потоков воды. Она лежала на спине под большим сталагмитом, головой на камне, как на подушке, руки были скрещены на груди.

Кристина выложила на стол перед психиатром фотографии каменного выступа в полу пещеры и огромного сталагмита, под которым тело лежало, пока его не увезла полиция штата. Еще на одном снимке место, где нашли тело, было обведено мелом.

Кац изучал фотографии, грызя кончик видавшей виды шариковой ручки. Официантка принесла сэндвичи. Густой запах жирного красного мяса отвлек Кристину от размышлений. Она откусила кусок сэндвича и запила его чаем со льдом.

Кац поднес ко рту салфетку и выплюнул в нее огрызок синего пластика, по-прежнему не отрываясь от фотографий.

– Так что же это за убийца, доктор? Который не совершает насилия над телами, но делает все возможное, чтобы спрятать их, который не оставляет после себя ничего, кроме случайных отпечатков обуви?

– Мотивы убийц-асексуалов, как правило, очевидны. – Кац энергично потер переносицу. – Может быть, он импотент. Но исключать сексуальную мотивацию все же не стоит; тут присутствует скрытая сексуальность, на что указывает склонность убийцы придавать мертвому телу определенное положение.

Кристина с трудом представляла себе работу темного ума убийцы, но то, что он затаскивает своих жертв в пещеры, и способ применения яда уже многое говорили о его характере.

– Мужчина не может завершить половой акт и вместо этого травит своих жертв, вы это хотите сказать?

– Не исключено. По крайней мере, ничего невозможного я тут не вижу. – Кац тоже взялся за толстый сэндвич, зажав его в обеих руках. – Убийцы-асексуалы, особенно импотенты, – продолжал Кац, – нередко страдают от глубоко укоренившейся ярости. Как правило, их ярость – это результат чьей-то агрессии, которую они испытали в детстве; став взрослыми, они переносят ее на того, кому не повезло оказаться рядом с ними, – например, на женщину или девушек, как в данном случае.

– Этот перенос, о котором вы говорите, похож на отношения между психологом и его пациентом?

– Да, отчасти, вот только жертва ничего об этом не знает и даже не подозревает, в какой момент и чем именно она провоцирует его убийственный гнев.

Кристина следила за ходом мыслей доктора, применяя то, что он говорил, к возможностям и мотивам убийцы, и не могла понять, как человеку, внутри которого буквально клокочет ярость, удавалось не только привлекать внимание девушек, но еще и удерживать их возле себя.

Они с Кацем жевали сэндвичи, а Кристина продолжала думать о разговоре. Солонина была сочной, а квашеная капуста – вкусной, прямо как у матери.

– До момента фактического переноса, – снова заговорил Кац, – враждебность убийцы по отношению к жертвам может нарастать медленно, так что он успевает познакомиться с ними и даже расположить их к себе.