— Мне нужна его голова, — сказал Акока. — Как только я отрублю ему голову, баскское движение умрет.

«Это преувеличение», — подумал премьер-министр, хотя не мог не признать, что в этом была немалая доля правды. Хайме Миро был от Бога наделен даром увлекать за собой людей, он был фанатично предан своему делу и потому опасен.

«Однако, — думал премьер-министр, — полковник Акока по-своему не менее опасен».

— Ваше превосходительство, трудно было предположить, что в Памплоне случится такое, — это был Примо Касадо, генеральный директор службы национальной безопасности. — Хайме Миро, он…

— Я знаю, кто он, — оборвал премьер-министр. — Меня интересует, где он.

Он повернулся к полковнику Акоке.

— Я напал на его след, — сказал полковник. От его голоса в комнате повеяло холодом. — Я бы хотел напомнить вам, ваше превосходительство, что мы боремся не с одним человеком. Против нас все баски. Они снабжают Хайме Миро и его террористов едой, оружием, предоставляют им убежище. Этот человек для них герой. Однако не стоит беспокоиться. Скоро этот герой будет повешен. Конечно, после того как я предам его справедливому суду. «Не мы, а я. Интересно, заметили ли это остальные. Да, — нервно подумал премьер-министр, — с этим полковником надо будет что-то делать». Премьер-министр встал.

— На сегодня все, господа.

Поднявшись, все стали уходить, кроме полковника Акоки.

Леопольдо Мартинес принялся расхаживать по кабинету.

— Проклятые баски! Почему им мало быть просто испанцами? Что им еще надо?

— Они жаждут власти, — сказал Акока. — Им нужна автономия, свой язык, свой флаг…

— Ну нет. По крайней мере, пока я занимаю свой пост, этому не бывать. Я им не позволю растаскивать Испанию по кускам. Правительство решает, что они могут иметь и что не могут. Они — лишь толпа, которая…

В кабинет вошел один из его помощников. — Простите, ваше превосходительство, — сказал он извиняющимся тоном. — Приехал епископ Ибанес.

— Пусть войдет.

Глаза полковника сузились.

— Уверяю вас, что за всем этим стоит церковь. Пора их проучить.

«На церковь вообще нельзя полагаться, как показывает вся наша история», — с горечью подумал полковник Акока.

В начале гражданской войны католическая церковь была на стороне националистов. Папа римский поддерживал генерала Франко и позволял ему заявлять, что Бог на его стороне. Но когда гонениям стали подвергаться баскские церкви, монастыри и священники, Церковь тут же изменила свою позицию.

Церковь потребовала предоставить баскам и каталонцам больше свободы. «Вы должны прекратить казни баскских священников», — заявила она.

Генерал Франко пришел в ярость. Как смеет церковь указывать правительству?

Началась изнурительная война. Войска Франко нападали на церкви и монастыри, убивали монахов и священников. Епископов сажали под домашний арест, а священники по всей Испании штрафовались правительством за бунтарские проповеди. И только когда церковь пригрозила Франко отлучением, он прекратил свои нападки на нее.

«Проклятая церковь! — думал Акока. — После смерти Франко она опять стала всюду совать свой нос».

— Пора показать церкви, кто управляет Испанией, — сказал он, повернувшись к премьер-министру.

Епископ Кальво Ибанес, тощий и хилый, с облачком белых волос, обрамлявших его голову, внимательно посмотрел на присутствовавших в кабинете сквозь стекла своего пенсне.