- Мне было три года.

Его пальцы впились в серебристую шерсть Сторра. Я вдруг подумал, что, быть может, он ищет поддержки у лиир для рассказа о своем детстве, эта мысль поразила меня. К тому же, мне он этого не рассказывал никогда - даже если я просил его.

- Я тогда заболел - какая-то детская хворь, но я цеплялся за юбки жехааны, словно несмышленыш… - он прикрыл глаза и слабо улыбнулся, словно воспоминание рассмешило его. - Сон не приносил мне покоя - меня мучили тяжелые сны, а в шатре к тому же было жарко. И темно - так темно, что мне показалось - сейчас придут демоны, чтобы унести мою душу. Мне было так жарко…

Он с трудом проглотил комок в горле - было видно, как дернулся кадык:

- Дункан выплеснул воду в очаг, чтобы погасить огонь - он хотел помочь, но шатер наполнился дымом, и я начал кашлять и задыхаться. Наконец, Дункан и моя жехаана заснули - а я не мог…

Я украдкой взглянул на Лахлэна. Тот слушал, словно завороженный. Финн ненадолго умолк. В его глазах плясало отраженное пламя костра.

- И тут Обитель наполнилась грохотом, словно вдруг разразилась гроза. Да так оно и было - только началась она по воле людей, а не богов. Людей Мухаара.

Они ворвались в Обитель, как демоны преисподней - они хотели уничтожить нас.

Всех. Они подожгли шатер.

Лахлэн даже дышать перестал:

- Шатер, в котором были дети?

- Да, - мрачно подтвердил Финн. - Наш шатер сбили кони, потом на него бросили факел…

Его взгляд впился в побелевшее лицо Лахлэна.

- Мы красим свои шатры. Краска горит быстро. Очень.

Лахлэн попытался было что-то сказать, словно хотел прервать рассказ - но Финн не обратил на это внимания. Впервые он изливал душу перед другими людьми.

- Дункан вытащил меня из огня прежде, чем пламя поглотило нас. Жехаана утащила нас за деревья, там мы и прятались, пока не наступил день. К тому времени всадники исчезли - но исчезла и почти вся наша Обитель, - он глубоко вздохнул. - Я был совсем ребенком - слишком маленьким, чтобы все понимать. Но даже трехлетний ребенок может научиться ненавидеть.

Финн посмотрел на меня.

- Я родился за два дня до того, как Хэйл ушел за Линдир, и все-таки он взял ее. Все-таки он отправился в Хомейну-Мухаар, чтобы помочь своей мэйхе, своей любовнице, бежать. И когда Шейн натравил на Чэйсули своих людей, он, конечно, начал с обители Хэйла.

Лахлэн долго молчал, потом покачал головой.

- Я наделен тем, чего нет у обычных людей, благодарение Лодхи и моей Леди.

Но даже я не сумею рассказать это так, как ты.

Его лицо застыло:

- Я оставляю это тем, кто может рассказать. Я оставлю этот рассказ Чэйсули.

Глава 5

Когда, наконец, днем позже мы приблизились к Обители, Финн стал вдруг задумчивым и немногословным. Это было непохоже на него. Мы неплохо находили с ним общий язык - правда, для этого мне сперва пришлось привыкнуть видеть рядом с собой. Чэйсули, а Финну - служить хомэйну. Неужели же теперь, возвратившись домой - или, по крайней мере, туда, где был дом Финна - он оставить свою службу мне?..

От этой мысли зябкий холодок пробежал у меня по спине. Я вовсе не хотел терять Финна. Он по-прежнему был нужен мне. Я многому научился за годы изгнания, но мне еще предстояло узнать, что значит воевать за похищенный у меня трон. Без Финна же это казалось мне почти безнадежным делом.

Внезапно он остановил коня, что-то прошипев сквозь зубы. Потом лицо его застыло - он говорил с лиир.

Мудрый арфист Лахлэн не сказал ничего. Он ждал вместе со мной - но, в отличие от меня, должно быть, не чувствовал разлитого в воздухе напряжения.

Наконец, лицо Финна дрогнуло - на нем появилось жесткое и в то же время отстраненное выражение, черты лица заострились - а глаза остались пустыми и безжизненными.