— Давно уже так запирать следовало!

— Когда старик делами заправлял, ни у кого и духу б не хватило лезть в лабораторию, — возразил Вар. — Так будет снова, когда к Ездоку привыкнут.

— Хотелось бы.

Один чулан уже приспособили под камеру для пленников. Туда же впихнули и новоприбывших.

— Я обед принесу через пару минут, — пообещал Вар. — Им принесу. А тебе, карлик, придется Ездока дожидаться.

Одехнал глянул злобно.

Чаз отнес Карацину в другую комнату.

— Извини, не мог с тобой не как с другими перед карликом. Он бы неладное заподозрил.

Она не ответила, но посмотрела странно, оценивающе. И когда уселась за стол — разделить ужин с тремя мужчинами, — по-прежнему не сводила с варвара глаз.

— Шай Хи — это имя наводит ужас на Востоке, — заметил Шпат. — Страшный тип. И кто б подумал, что он так Шасессерой заинтересуется? Самолично явился.

Глянул искоса на Карацину.

— Одна лишь Шасессера мешает Шай Хи создать величайшую из известных миру империй, — сказала она.

— Он тебя отдал Одехналу? — спросил Чаз.

— Он.

— Расскажи про него, — попросил Шпат.

— Я не могу. Ничего не могу, пока он жив.

— Прекрасная леди, я чего-то упорно не понимаю, — сообщил Чаз.

— Я его рабыня, — сказала так, будто все объяснила разом: в ее родной стране, возможно, так оно и было бы.

— Чья рабыня? Одехнала или Шай Хи? — упорствовал варвар.

— Шай Хи, — ответила Карацина тихо, склонив голову.

— Но почему? Ты же в Шасессере!

— В Шасессере не бывает рабов?

Чаз напрягся, думая.

— Ага, он же враг Шасессеры! А у врагов государства нет имущественных прав. Ты свободна! Если хочешь, завтра тебе и бумаги все справим!

Карацина посмотрела нежно и снисходительно:

— Пока Шай Хи жив, бумаги бесполезны.

— Тогда я ему голову оторву, — доблестно предложил Чаз. — Ты мне только скажи, где он.

— Я не могу его предать, ведь он мой господин.

Вар хихикнул. Даже Шпат заулыбался.

— Все, сдаюсь! — объявил варвар и пробормотал под нос что-то вроде: «Ох уж эти женщины!»

Убрал со стола, нагрузил едой поднос, отнес пленным.

А потом весь вечер искусно изображал рассеянность и забывчивость, подстрекая Карацину удрать. Та, однако, возможностью не воспользовалась.

Ездок вернулся поздно. Пока готовили ужин, осмотрел пленников. Затем спросил:

— Есть новости от короля?

— Ни слова, — ответил Чаз. — Ни от кого — ни слова.

— Полагаю, это значит: он решился принять меня как Защитника, раз уж внимания не обращает. К Защитнику обращаются, когда нужда в нем.

— Так и с отцом вашим было. Все короли такие. Как думаете, долго Беледон протянет?

Не многие из королей Шасессеры умерли своей смертью. Иногда коронации случались три-четыре раза в год. Жерк всегда считал: город — худший враг самому себе. Шасессера держалась на Защитнике, а не на королях.

— Возможно, он окажется неплохим — если выживет… Хм, может, оставить наймитов на потом и взяться прямо за Одехнала?

— Допрос?

— Да. Готовь снасти, я тем временем поужинаю.

Одехнал был в ужасе и отчаянии: впервые попался, впервые — беспомощный в чужих руках.