Этельвольд слегка дрожал и потел, но и вправду не был пьяным. Что-то так его испугало, что отбило охоту пить, и это убедило меня, что тот говорит правду.

— Боги желают знать, согласен ли ты встретиться с мертвецом. И если ты согласен, они пошлют его к тебе.

Я посмотрел на Гизелу, а та посмотрела на меня — ее лицо ничего не выражало. Я не сводил с нее глаз не потому, что ожидал ответа, а потому, что она была так красива! Моя темноволосая датчанка, моя любимая Гизела, моя невеста, моя любовь. Она, должно быть, поняла, о чем я Думаю, потому что ее длинное суровое лицо медленно расплылось в улыбке.

Утред должен стать королем? — спросила она, прервав молчание, и посмотрела на Этельвольда.

— Так сказал мертвец, — с вызовом отозвался Этельвольд. — А Бьорн услышал об этом от трех сестер.

Он имел в виду норн — богинь судьбы, трех сестер, что прядут наше предназначение.

— Утред должен стать королем Мерсии? — с сомнением спросила Гизела.

— А ты будешь королевой, — ответил Этельвольд.

Гизела снова взглянула на меня. То был недоуменный взгляд, но я не дал ответа, которого она ожидала. Вместо этого я стал думать о том, что в Мерсии нет короля. Их прежний король, ублюдок-сакс на поводке у датчан, умер, не оставив наследников. Королевство было поделено между датчанами и саксами. Брат моей матери был олдерменом Мерсии, пока не погиб от рук валлийца, поэтому во мне текла и мерсийская кровь. И в Мерсии не имелось короля.

— Думаю, тебе следовало получше расслышать, что сказал мертвец, — сурово проговорила Гизела.

— Если за мной пришлют, я откликнусь на зов, — пообещал я.

Потому что мертвец разговаривал и хотел, чтобы я стал королем.

Альфред прибыл через неделю.

То был прекрасный день. Полуденное солнце стояло низко в бледно-голубых небесах над холодной землей. Рукава реки, там, где Темез медленно тек близ островов Скефтес-Ай и Воденес-Ай, обрамлял лед. У края льда ходили лысухи, куропатки и поганки; на подтаявшей грязи Скефтес-Ай охотилось за червяками множество черных и обыкновенных дроздов.

Здесь был мой дом. Уже два года это было моим домом. Коккхэм, край Уэссекса, откуда Темез течет к Лундену и к морю. Я, Утред, нортумбрийский лорд, изгнанник и воин, стал строителем, торговцем и отцом. Я служил Альфреду, королю Уэссекса, не потому, что хотел ему служить, а потому, что дал клятву верности.

И тот поручил мне построить в Коккхэме новый бург.

Бург — это город, превращенный в крепость, и Альфред укреплял свое королевство Уэльс подобными крепостями. Повсюду на границе Уэльса — у моря, у рек, на болотах, граничащих с владениями корнуоллских дикарей — возводились крепостные стены. Датская армия могла вторгнуться во владения Альфреда через бреши между такими крепостями, но обнаружила бы на его землях другие твердыни, все до единой оснащенные гарнизонами. Альфред, в редкое для него мгновение свирепого вдохновения, сказал мне, что бурги — это осиные гнезда, из которых воины могут тучей ринуться на атакующих датчан и жалить их.

Так бурги были построены в Эксанкестере, и в Верхаме, в Киссекестре и в Хастенгасе, в Эшенгаме и в Окснафорде, в Кракгеладе и в Вэкеде, а еще в дюжине других мест, раскиданных между этими городами.

Стены и палисады, а на них — люди с копьями и щитами. Уэссекс становился землей крепостей, и моей задачей было превратить в бург маленький городок Коккхэм.

Этим занимались все местные восточные саксы мужского пола старше двадцати лет. Половина из них работала, пока другая половина ухаживала за посевами. Предполагалось, что в Коккхэме будет работать одновременно пятьсот человек, но обычно их бывало меньше трехсот.