— Такла-Макан кишмя кишит дегенеративными китайцами вроде тебя, — отозвался Влад. — Я раз десять там чуть не сдох! Никогда не видел такой населенной пустыни! Там за каждой дюной сидит грабитель!

Ли молча пожал тощими плечами и забился в угол, а Роман подумал, что, наверное, такой разговор они начинали раз сто.

Солнце стояло уже высоко в небе. Над ними пролетел ворон, быстрая черная молния на синем кобальтовом фоне. Ян пробормотал: «Это древнеаккадский язык!» — что тотчас же вызвало бурю комментариев у его коллег.

— Древнеаккадский? Но это же просто смешно! — воскликнул Маттео Сальвани, промокая взмокший лоб.

— Почему смешно? — возразил Д'Анкосс, вынимая из узла своего галстука бабочку из зеленого нефрита.

— Да потому, что этому глиняному сосуду, кальяну, наверное, лет сто, не больше.

— Если бы вы его осмотрели, мы бы знали это точно!

— А что, у меня было время? Мне вот кажется, что ночка выдалась очень насыщенной событиями, не правда ли?

— Вам интересно узнать, что написано на палке? — прервала их Татьяна сладким голосом.

Все замолчали.

— «Человек», — медленно произнесла она.

— «Человек»? — повторил Д'Анкосс. — Вы хотите сказать, что на вашем сосуде изображен мальчик со сциталом, на котором имеется надпись клинописью на древнеаккадском языке, и вы предполагаете, будто она дает кодировку знаков, нанесенных на ногу мальчика, а именно «человек»? — подвел он итог.

— Вот именно.

— Но какой смысл кодировать такое банальное слово? — заметил Маттео.

— Возможно, мы имеем лишь часть послания, — дал свое объяснение Ян. — Возможно, существует целая серия сосудов с рисунками, и смысл появляется, только если их соединить?

— Код в коде… — пробормотал Маттео. — Покажите-ка мне этот черепок.

Ян осторожно протянул ему осколок. Маттео положил его на свой металлический чемоданчик, а затем достал стереоскопическую лупу.

— Посмотрим, посмотрим… Ну конечно! — внезапно воскликнул он, нахмурив брови. — Термолюминесцентный метод я, конечно, сейчас применить не могу, но, принимая во внимание технику обжига, похоже, перед нами сосуд — современник Жирофта. То есть это приблизительно трехтысячный год до нашей эры. В общем, ему около пяти тысяч лет. Выходит, у этих бедных людей на этажерке пылилось целое состояние.

— Но сам рисунок, возможно, сделан позже! — высказал мнение Д'Анкосс. — Покажите-ка… мм… на первый взгляд этот глубокий черный цвет и темно-красный… здесь, несомненно, есть что-то эллинистическое…

— Греко-буддийский экземпляр, на котором надпись на древнеаккадском? Но это просто бред какой-то!

— Маттео, вы поразительно недоверчивый человек! — взорвался Д'Анкосс.

— Вовсе нет, я просто призываю логику!

— Бактрия? Согд? Кушанская империя? — бормотала Татьяна, перечисляя древние царства Центральной Азии, где прослеживались греческие влияния.

— Ну да, что-то в этом роде… что объясняло бы декоративный стиль, — сказал Д'Анкосс. — Но у человека, который здесь нарисован, особое телосложение. Ничего общего с обычными изображениями человека, свойственными кушанскому или греко-азиатскому искусству…

— Слово «человек», «homme», — пробормотал Ян, — происходит от индоевропейского «gyohm», то есть «земля».