Я разворачиваю свой номер «Дейли мейл» и представляю, как Адам читает те же статьи, на которые я смотрю, не видя их. Я пересаживаюсь, чтобы видеть его парадную дверь, не вытягивая шею из‑за газеты, и навостряю периферийное зрение. Прямо по плану дверь открывается в восемь двадцать, и появляется Адам. Я небрежно складываю газету, сую ее в урну рядом со скамейкой и иду по улице следом за ним.

Трамвайная остановка находится менее чем в десяти минутах ходьбы, и я оказываюсь прямо позади него, когда он ступает на переполненную платформу. Вскоре трамвай подходит к остановке, и Адам садится в него вместе с несколькими пассажирами. Я немного отстаю, чтобы пропустить двух человек: мне не хочется рисковать.

Войдя в трамвай, он вытягивает шею. Я прекрасно знаю, зачем. Когда их взгляды встречаются, Адам машет рукой и протискивается через толпу, чтобы можно было беззаботно поболтать по пути в город. Я смотрю, как он наклонился вперед. Я знаю каждое выражение его лица, каждый наклон и движение стройного мускулистого тела, его волосы – маленький завиток на затылке все еще не высох. Кожа розовая и блестящая после бритья, запах одеколона «Арамис». Вот он громко рассмеялся чему‑то в разговоре, и во рту у меня появляется кислый вкус желчи. Вкус предательства. Как он мог? Это мне положено разговаривать с ним, заставляя его лицо светиться, вызывая на теплых губах прекрасную улыбку. Если уверенность в моей цели когда‑то и колебалась, при виде этой парочки, наслаждающейся утренней встречей в понедельник, моя решимость превращается в гранит.

Как обычно, он выходит на площади Вулмаркет. Я менее чем в дюжине ярдов позади него. Он поворачивается, чтобы помахать своей любовнице, которой предстоит вскоре потерять его. Я быстро отворачиваюсь, притворившись, что читаю расписание трамваев. Меньше всего мне в этот момент нужно, чтобы он меня заметил, понял, что я иду по его следам. Я немного задерживаюсь, потом преследование возобновляется. Налево, на улицу Беллвезер. Я вижу, как его темноволосая голова покачивается среди работников магазинов и офисов, заполнивших тротуары. Адам срезает переулок вправо, и я выхожу из «Кроун комплекса» как раз вовремя, чтобы увидеть, как он входит в здание «Инланд ревеню», где работает. Радуясь тому, что это еще не тот понедельник, я прохожу через комплекс, мимо приземистого здания офиса из стекла и металла, и иду по недавно восстановленному викторианскому пассажу.

Я еще успею убить. Эта мысль вызывает улыбку на моих губах.

Я направляюсь в Центральную библиотеку. Нового ничего не оказывается, и я погружаюсь в свою любимую книгу – «Убивать за компанию». Дело Денниса Нильсена никогда не перестанет очаровывать и вместе с тем отталкивать меня. Он убил пятнадцать молодых людей, и никто даже не заметил их исчезновения. Ни у кого не было ни малейшей идеи, что существует серийный убийца‑гей, выслеживающий бездомных и неприкаянных. Он заводил с ними дружеские отношения, приводил домой, давал выпить, но он мог получить от них удовлетворение только после того, как они были доведены до совершенства смертью. Тогда и только тогда он мог обнимать их, иметь с ними сношения, ласкать их. Это психоз. Они ничего не сделали, чтобы заслужить свою участь, не совершили ни предательства, ни измены.

Единственной ошибкой, которую сделал Ниль‑сон, был его способ избавляться от тел. Как будто он подсознательно хотел, чтобы его поймали. Разрубить их на куски и зажарить – это прекрасно, но спускать в туалет? Такому умному человеку, как он, должно было быть очевидно, что канализация не справится с таким объемом плотного вещества. Для меня так и осталось непонятным, почему он просто не скормил мясо своей собаке.