Вот об землю царь стукнул палкою,

         И дубовый пол на полчетверти

         Он железным пробил оконечником —

         Да не вздрогнул и тут молодой боец.

         Вот промолвил царь слово грозное, —

         И очнулся тогда добрый молодец.

         «Гей ты, верный наш слуга, Кирибеевич,

         Аль ты думу затаил нечестивую?

         Али славе нашей завидуешь?

         Али служба тебе честная прискучила?

         Когда всходит месяц – звезды радуются,

         Что светлей им гулять по поднебесью;

         А которая в тучку прячется,

         Та стремглав на землю падает…

         Неприлично же тебе, Кирибеевич,

         Царской радостью гнушатися;

         А из роду ты ведь Скуратовых

         И семьею ты вскормлен Малютиной!..»

         Отвечает так Кирибеевич,

         Царю грозному в пояс кланяясь:

         «Государь ты наш, Иван Васильевич!

         Не кори ты раба недостойного:

         Сердца жаркого не залить вином,

         Думу черную – не запотчевать!

         А прогневал я тебя – воля царская:

         Прикажи казнить, рубить голову,

         Тяготит она плечи богатырские

         И сама к сырой земле она клонится».

         И сказал ему царь Иван Васильевич:

         «Да об чем тебе молодцу кручиниться?

         Не истерся ли твой парчевой кафтан?

         Не измялась ли шапка соболиная?

         Не казна ли у тебя поистратилась?

         Иль зазубрилась сабля закаленая?

         Или конь захромал, худо кованый?

         Или с ног тебя сбил на кулачном бою,

         На Москве-реке, сын купеческий?»

         Отвечает так Кирибеевич,

         Покачав головою кудрявою:

         «Не родилась та рука заколдованная

         Ни в боярском роду, ни в купеческом;

         Аргамак мой степной ходит весело;

         Как стекло горит сабля вострая,

         А на праздничный день твоей милостью

         Мы не хуже другого нарядимся.