Я топор велю наточить-навострить,

         Палача велю одеть-нарядить,

         В большой колокол прикажу звонить,

         Чтобы знали все люди московские,

         Что и ты не оставлен моей милостью…»

         Как на площади народ собирается,

         Заунывный гудит-воет колокол,

         Разглашает всюду весть недобрую.

         По высокому месту лобному,

         Во рубахе красной с яркой запонкой,

         С большим топором навостреныим,

         Руки голые потираючи,

         Палач весело похаживает,

         Удалова бойца дожидается,

         А лихой боец, молодой купец,

         Со родными братьями прощается:

         «Уж вы, братцы мои, други кровные,

         Поцалуемтесь да обнимемтесь

         На последнее расставание.

         Поклонитесь от меня Алёне Дмитревне,

         Закажите ей меньше печалиться,

         Про меня моим детушкам не сказывать.

         Поклонитесь дому родительскому,

         Поклонитесь всем нашим товарищам,

         Помолитесь сами в церкви божией

         Вы за душу мою, душу грешную!»

         И казнили Степана Калашникова

         Смертью лютою, позорною;

         И головушка бесталанная

         Во крови на плаху покатилася.

         Схоронили его за Москвой-рекой,

         На чистом поле промеж трех дорог:

         Промеж тульской, рязанской, владимирской,

         И бугор земли сырой тут насыпали,

         И кленовый крест тут поставили.

         И гуляют шумят ветры буйные

         Над его безымянной могилкою.

         И проходят мимо люди добрые:

         Пройдет стар человек – перекрестится,

         Пройдет молодец – приосанится,

         Пройдет девица – пригорюнится,

         А пройдут гусляры – споют песенку.

* * *

         Гей вы, ребята удалые,

         Гусляры молодые,

         Голоса заливные!

         Красно начинали – красно и кончайте,

         Каждому правдою и честью воздайте.