Супротив него он становится,

         Боевые рукавицы натягивает,

         Могутные плечи распрямливает

         Да кудряву бороду поглаживает.

         И сказал ему Кирибеевич:

         «А поведай мне, добрый молодец,

         Ты какого роду, племени,

         Каким именем прозываешься?

         Чтобы знать, по ком панихиду служить,

         Чтобы было чем и похвастаться».

         Отвечает Степан Парамонович:

         «А зовут меня Степаном Калашниковым,

         А родился я от честнова отца,

         И жил я по закону господнему:

         Не позорил я чужой жены,

         Не разбойничал ночью темною,

         Не таился от свету небесного…

         И промолвил ты правду истинную:

         По одном из нас будут панихиду петь,

         И не позже, как завтра в час полуденный;

         И один из нас будет хвастаться,

         С удалыми друзьями пируючи…

         Не шутку шутить, не людей смешить

         К тебе вышел я теперь, бусурманский сын,

         Вышел я на страшный бой, на последний бой!»

         И услышав то, Кирибеевич

         Побледнел в лице, как осенний снег:

         Бойки очи его затуманились,

         Между сильных плеч пробежал мороз,

         На раскрытых устах слово замерло…

         Вот молча оба расходятся,

         Богатырский бой начинается.

         Размахнулся тогда Кирибеевич

         И ударил впервой купца Калашникова,

         И ударил его посередь груди —

         Затрещала грудь молодецкая,

         Пошатнулся Степан Парамонович;

         На груди его широкой висел медный крест

         Со святыми мощами из Киева,

         И погнулся крест и вдавился в грудь;

         Как роса из-под него кровь закапала;

         И подумал Степан Парамонович:

         «Чему быть суждено, то и сбудется;

         Постою за правду до последнева!»

         Изловчился он, приготовился,

         Собрался со всею силою

         И ударил своего ненавистника

         Прямо в левый висок со всего плеча.