|
Я целую минуту не входил в палату — лишь стоял на пороге и пялился на белоснежные простыни. Затем медленно, очень медленно направился к кровати. — Вы не узнавали, что потом случилось с теми греками? — спросил Новак. — Нет, — ответил Стаис. — Думаю, что они все ещё там. Ждут дня, когда мы к ним снова придем. В казарме воцарилась тишина, которую нарушал лишь скрип пера Новака. Стаис припомнил смуглые, худые лица греков. Крестьяне стояли внизу на низкорослой серебристой траве горного пастбища вблизи Эгейского моря и махали руками вслед улетающему самолету. Они были счастливы тем, что им удалось помочь летчикам, но у того, кто смотрел на их лица, возникала мысль, что этих людей, возможно, ждет смерть. — В каком числе боевых вылетов вы участвовали? — задал очередной вопрос Новак. — В двадцати одном с половиной, — ответил Стаис и с улыбкой добавил: — Последний я считаю лишь половиной. — Сколько вам лет? — поинтересовался Новак, видимо, вознамерившись сообщить девушке техника-сержанта обо всем, что могло её заинтересовать. — Девятнадцать. — Ты выглядишь старше, — заметил Уайтджек. — Да, — согласился Стаис. — Значительно старше. — Да. — Вам довелось сбивать самолеты? — смущенно спросил Новак. Он немного покраснел и смотрел на Стаиса застенчиво, так как смотрят мальчишки, задавая несколько сомнительный вопрос об отношениях с девочками. — Лично вам, я хочу сказать. — Мне довелось сбить два самолета, — ответил Стаис. — И притом, как ты выразился, лично. — И что вы при этом испытывали? — И что ты к нему пристал? — вмешался Уйатджек. — Парень от усталости глаза открыть не можешь, а ты лезешь к нему с дурацкими вопросами. — Я чувствовал… Я чувствовал облегчение, — сказал Стаис. Он закрыл глаза и попытался восстановить в памяти те чувства, которые испытал, увидев, как трассеры ударили в Фокке-Фульф, как тот задымился и как немецкий пилот, прежде чем его машина вошла в штопор, пытался удержать управление. Для того чтобы описать свои ощущения, ему не хватало слов. — Сам узнаешь, — сказал он. — И очень скоро. В небе полно немчуры. — Япошек, — поправил его Уйтджек. — Мы летим в Индию. — В небе полно и япошек, — сказал Стаис. В казарме снова повисла тишина, и лишь слово «япошки» ещё долго неслышно витало под раскаленной крышей казармы и среди рядов пустых коек. У Стаиса вдруг закружилась голова — это состояние ему было хорошо знакомо, — и стены казармы поплыли перед его глазами. Доктор в Каире сказал, что это — всего лишь последствия перенапряжения, голода, холода и иных подобных вещей. Стаис лежал с открытыми глазами и мир вращался вокруг него со всё нарастающей скоростью. Однако после того, как он закрыл глаза, круговорот этот стал просто невыносимым. — Еще один вопрос, — не унимался Новак. — Вы… Вы, ребята, очень боялись? — Там есть чему испугаться, — ответил Стаис. |
