Х е т а у р о в. Не вижу принципиальной разницы. (Вытягиваясь.) Товарищ полковник, отряд подтянут к аэродрому и сосредоточен в лесу.

Звенит колокольчик, и вбегает  С к р я б и н а.

С к р я б и н а. Привет, Жермен! (Пробегает за арку.)

Жермен идет за нею.

В о л к о н с к а я. Слава богу!..

С к р я б и н а (тяжело дыша). Все удалось!.. Твои ребята, Гастон, дали мне пропуск на имя лейтенанта Шульца, который лежит в госпитале… без сознания. Там есть маленький госпиталь. И вот я, как фрау Шульц, подошла к часовому, предъявила пропуск. Мина в сумке была завалена сверху апельсинами… И вдруг часовой звонит в госпиталь — есть ли там лейтенант Шульц?.. И страху же я набралась!.. Оказывается, есть, дай ему бог здоровья!.. Впервые пожелала гитлеровцу здоровья, будь он проклят!.. Пропустили. На территории склада твои друзья, Гастон, взяли сумку… Ух, все!.. (Почти падает в кресло.)

Ж е р м е н (по-французски). Браво, мадам, браво!.. Господа, за это надо выпить!..

Г а с т о н. Да, выпейте и закусите. Нам предстоит дело нелегкое.

Все проходят в левую часть зала. Волконская и Оболенская задерживаются.

Н и к о л а й. А что же вы?

В о л к о н с к а я. Не хочется. Я так давно не видела Вики…

Н и к о л а й. Понимаю. (Уходит.)

О б о л е н с к а я (глядя ему вслед). Удивительный человек!.. Всегда спокоен, немногословен, тактичен…

В о л к о н с к а я. И сразу вызывает желание подчиниться ему.

О б о л е н с к а я. А помните, как вы волновались перед встречей с советскими?.. И все-таки поняли друг друга. Я даже подружилась с Еленой и Хетауровым!.. У них, кажется, роман…

В о л к о н с к а я (улыбаясь). Вики, вы невозможная женщина!..

О б о л е н с к а я. Очень даже возможная!.. Люблю посмеяться, потанцевать… слежу за модой и чужими романами… И самой пофлиртировать… (По-французски.) Немного…

В о л к о н с к а я. И организовывать диверсии в немецком тылу.

О б о л е н с к а я. Да. Потому что фашизм — это смерть, а я люблю жизнь. Встречи с Еленой, Хетауровым, полковником повлияли на нас, княгиня… Как они понимают друг друга, как заботятся друг о друге и о нас, несмотря на наше положение, прошлое… Я твердо решила после войны вернуться в Россию… Если… если пустят, конечно…

В о л к о н с к а я. У меня был разговор с Николаем Петровичем… Он сказал, что понимает меня, но что я должна еще и еще подумать…

О б о л е н с к а я. Не примут?!.

В о л к о н с к а я. Нет, об этом не было сказано ни слова… Он сказал, что дома после войны будет трудно, очень трудно… Придется восстанавливать тысячи разрушенных городов, сотни тысяч деревень… И что мы, эмигранты, должны ясно себе это представлять.

О б о л е н с к а я. То же говорила мне и Елена.