|
Эзнарза: Не такие цыганки, как я... возвращайся в шатры Арабов. Король: Я не могу. Я дал слово. Эзнарза: Короли много раз нарушали свои слова. Король: Но не такие Короли, как я. Эзнарза: У нас остается только маленькое дитя человеческое, имя ему - Память. Король: Иди. Память вернет нам, прежде, чем мы расстанемся, один из тех дней, которые уже прошли. Эзнарза: Пусть это будет первый день. День, когда мы встретились у колодца, когда верблюды прибыли в Эль-Лолит. Король: Нашему году недостает нескольких дней. Ведь мой год начался здесь. Верблюды провели эти несколько дней в пути. Эзнарза: Ты ехал чуть в отдалении от каравана, со стороны заката. Твой верблюд качался от легкого груза. А ты был утомлен. Король: Ты пришла к колодцу за водой. Сначала я увидел твои глаза, затем взошли звезды, стало темно, и я видел только твою фигуру и слабое сияние вокруг твоих волос: я не знал, был ли это свет звезд, я только знал, что сияние есть. Эзнарза: А затем ты заговорил со мной о верблюдах. Король: Тогда я услышал твой голос. Ты говорила совсем не то, что говоришь теперь. Эзнарза: Конечно, нет. Король: Ты даже говорила как-то иначе. Эзнарза: Как уходят часы, продолжая свой танец. Король: Нет, нет. Только их тени. Мы тогда отправились вместе в Святую Мекку. Мы жили одни в палатках в золотой пустыне. Мы слышали, как дикие свободные дни пели песни своей свободы, мы слушали звук дивного ночного ветра. Ничего не останется от нашего года, кроме пустынных теней. Память хлещет их, и они не танцуют. [Эзнарза не отвечает.] Мы простимся здесь, где была пустыня. Город не должен слышать наших прощаний. [Эзнарза закрывает свое лицо. Король медленно встает и идет по лестнице. Слева входят Гофмейстер и Забра, видящие только друг друга.] Гофмейстер: Он вернется. Он вернется. Забра: Но сейчас уже полдень. Наша тучность исчезла. Наши враги насмехаются над нами. Если он не вернется, бог забыл нас и да пожалеют нас наши друзья! Гофмейстер: Если он жив, он вернется. [Входят Бел-Нарб и Ауб.] Забра: Я боюсь, что полдень уже миновал. Гофмейстер: Тогда он мертв, или грабители подстерегли его. [Гофмейстер и Забра посыпают пылью головы.] Бел-Нарб: [Аобу.] Боже правый! [Гофмейстеру и Забре.] я - Король! [Рука Короля замирает на двери. Когда Бел-Нарб произносит это, король спускается вниз по ступеням и снова садится рядом с цыганкой. Она поднимает голову и наконец смотрит на него. Он частично прикрывает лицо, как все Арабы, и наблюдает за Бел-Нарбом, Гофмейстером и Заброй.] Гофмейстер: Вы в самом деле Король? Бел-Нарб: Я - Король. Гофмейстер: Ваше Величество сильно изменились за год. Бел-Нарб: Люди меняются в пустыне. И меняются сильно. Ауб: И впрямь, ваше Превосходительство, он - Король. Когда Король уходил в замаскированным, я кормил его верблюда. Да, он - Король. Забра: Он - Король. Я могу узнать Короля, если вижу его перед собой. Гофмейстер: Вы редко видели Короля. Забра: Я часто видел Короля. Бел-Нарб: Да, мы часто встречались, часто, очень часто. Гофмейстер: Если кто-то сможет узнать ваше Величество, кто-то помимо этого человека, пришедшего с Вами, то мы все убедимся в истине. Бел-Нарб: В этом нет нужды. Я - Король. [Король встает и протягивает руку ладонью вниз.] Король: В святой Мекке, в многовратной Мекке, под зелеными крышами, мы знали его как Короля. |
