(Варвара что-то шепнула Елизавете.)

Елизавета. Муж! Ты тут будешь сидеть до дна бутылки?

Достигаев. А — кому я мешаю?

Елизавета (Тятину). Вы, Стёпочка, знаете псалом: «Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых и на пути грешных не ста»?

Тятин. Что-то такое помню…

Елизавета (берёт его под руку). Вот эти, все — они и есть нечестивые грешники, а вы тихий юноша для луны, любви и прочего, да? (Уводит.)

Достигаев. Экая болтушка!

Варвара. Василий Ефимович, мать и Башкин вызвали тётку Меланью.

Достигаев. Игуменью? У-у, это зверь серьёзный! Она будет против фирмы Достигаев и Звонцов, она — против! Она за вывеску — Ксения Булычова и Достигаев…

Звонцов. Она может потребовать деньги из дела.

Достигаев. Маланьиных денег — сколько? Семьдесят тысяч?

Звонцов. Девяносто.

Достигаев. Всё-таки это — куш! Личные или монастыря?

Варвара. Как это узнаешь?

Достигаев. Узнать — можно. Узнать — всё можно! Вот — немцы, они знают не только число солдат у нас на фронте, а даже — сколько вшей на каждом солдате.

Варвара. Вы бы серьёзно что-нибудь сказали…

Достигаев. Милая Варюша, нельзя ни торговать, ни воевать, не умея сосчитать, сколько денег в кармане. Про Маланьины деньги узнать можно так: имеется дама Секлетея Полубояринова, она — участница нощных бдений владыки — Никандра, а — Никандр — всякие деньги любит считать. Кроме того, есть один человек в епархиальном совете, — мы его оставим в резерве. Ты, Варюша, возьми переговори с Полубояриновой, и ежели окажется, что деньжата — монастырские, ну, — сами понимаете! Куда это красавица моя ускользнула?

Глафира. Просят в столовую.

Достигаев. Спешим. Нуте-с, пошли?

Варвара (будто бы зацепилась подолом за кресло). Андрей, помоги же! Ты ему веришь?

Звонцов. Нашла дурака.

Варвара. Ах, какой жулик! С тёткой я придумала неплохо. А что с Тятиным?

Звонцов. Уломаю.

Варвара. С этим надо торопиться.

Звонцов. Почему?

Варвара. Да ведь после похорон — нужно будет долго ждать. А у отца — и сердце слабое… Кроме того, у меня есть другие причины.

(Ушли. Навстречу Глафира, смотрит вслед им с ненавистью, собирает посуду со столика. Лаптев входит.)

Глафира. А вчера был слух, что ты арестован.

Лаптев. Да ну? Это, должно быть, неверно.

Глафира. Всё шутишь.

Лаптев. Есть — нечего, да — жить весело.

Глафира. Свернёшь башку на шуточках-то.

Лаптев. За хорошие шутки не бьют, а хвалят, стало быть, попадёт Яшутке за плохие шутки.

Глафира. Мели, Емеля! Там, у Шуры, Тонька Достигаева.

Лаптев. Брр, её — не надо!

Глафира. Позову Шуру — сюда, что ли?

Лаптев. Дельно. А как Булычов?

Глафира (гневно). Какой он тебе Булычов! Он — отец крёстный твой!

Лаптев. Не сердись, тётя Глаша.

Глафира. Плохо ему.

Лаптев. Плохо? Постой, постой! Голодно живут приятели мои, тётя Глаша, не достанешь ли муки, пуда два, а то и мешок?

Глафира. Что же — воровать у хозяев буду для тебя?

Лаптев. Да ведь уже не первый раз! Всё равно — и раньше грешила, грех — на мне! Ребятам, ей-богу, кушать охота! Тебе же в доме этом за труд твой принадлежит больше, чем хозяевам.

Глафира. Слыхала я эти сказки твои! Завтра утром Донату будут отправлять муку, мешок возьмёшь у него. (Уходит.)

Лаптев. Вот спасибо! (Сел на диван, зевнул до слёз, отирает слёзы, осматривается.)

Ксения (идёт, ворчит). Бегают, как черти от ладана…

Лаптев. Здравствуйте…

Ксения. Ой! Ох, что ты тут сидишь?

Лаптев.