|
И потом вынырнуло опять: – «Собираются…» – «Что?» – «Бросить…» Зашушукало сзади. Незнакомец с черными усиками, обернувшись, увидел: котелок, трость, пальто; уши, усы и нос… – «В кого же»? – «Кого, кого» – перешушукнулось издали; и вот темная пара сказала. – «Абл…» И сказавши, пара прошла. – «Аблеухова?» – «В Аблеухова?!» Но пара докончила где-то там… – «Абл… ейка меня кк…исла…тою… попробуй…» И пара икала. Но незнакомец стоял, потрясенный всем слышанным: – «Собираются?…» – «Бросить?…» – «В Абл…» ____________________ – «Нет же: не собираются…» ____________________ А кругом зашепталось: – «Поскорее…» И потом опять сзади: – «Пора же…» И пропавши за перекрестком, напало из нового перекрестка: – «Пора… право…» Незнакомец услышал не «право», а «прово-»; и докончил сам: – «Прово-кация?!» Провокация загуляла по Невскому. Провокация изменила смысл всех слышанных слов: провокацией наделила она невинное право; а «обл… ейка» она превратила в черт знает что: – «В Абл…» И незнакомец подумал: – «В Аблеухова». Просто он от себя присоединил предлог ве, ер: присоединением буквы ве и твердого знака изменился невинный словесный обрывок в обрывок ужасного содержания; и что главное: присоединил предлог незнакомец. Провокация, стало быть, в нем сидела самом; а он от нее убегал: убегал – от себя. Он был своей собственной тенью. О, русские люди, русские люди! Толпы зыбких теней не пускайте вы с острова: вкрадчиво тени те проникают в телесное обиталище ваше; проникают отсюда они в закоулки души: вы становитесь тенями клубообразно летящих туманов: те туманы летят искони из-за края земного: из свинцовых пространств волнами кипящего Балта; в туман искони там уставились громовые отверстия пушек. В двенадцать часов, по традиции, глухой пушечный выстрел торжественно огласил Санкт-Петербург, столицу Российской Империи: все туманы разорвались и все тени рассеялись. Лишь тень моя – неуловимый молодой человек – не сотрясся и не расплылся от выстрела, беспрепятственно совершая свой пробег до Невы. Вдруг чуткое ухо моего незнакомца услышало за спиною восторженный шепот: – «Неуловимый!…» – «Смотрите – Неуловимый!…» – «Какая смелость!…» И когда, уличенный, повернулся он своим островным лицом, то увидел в упор на себя устремленные глазки двух бедно одетых курсисточек… Да вы помолчите!… – «Быбы… быбы…» Так громыхал мужчина за столиком: мужчина громадных размеров; кусок желтой семги он запихивал в рот и, давясь, выкрикивал непонятности. |
